Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
Укусит меня? Но стоило мне увидеть, как Хэнк несется на меня, подобно собаке Баскервилей, я понял, что он меня просто убьет. Просто перекусит пополам с одного укуса. Хэнк был огромным. Страшным. Настоящее дикое животное, которое так и не удалось приручить. Шон его обожал. И не делал секрета из того, что ему нравится, что Хэнк внушает ужас любому, кто приблизится к нему хотя бы на расстояние мили. Если бы не эта любовь, Хэнка давно бы не было в живых.
Шон был очень близок со своим другом, писателем Чарльзом Буковски. Тот мог заявиться в его дом в любое время дня или ночи и в любом состоянии. Когда он появлялся, моя сестра с отвращением
Шон был сыном режиссера Лео Пенна и актрисы Эйлин Райан. В некотором роде можно сказать, что он принадлежал к сливкам Голливуда. Спустя много лет он признается, что, когда дети ложились спать, родители страшно напивались, но утром догадаться об этом было невозможно. Оглядываясь назад, я думаю, что, общаясь с Буковски, который был на сорок лет его старше, Шон компенсировал те комплексы, что возникли в его отношениях с отцом.
К несчастью для Шона, ему пришлось столкнуться с новым и незнакомым жизненным явлением. Всего через несколько месяцев после его знакомства с Мадонной ее карьера стала стремительно развиваться, а слава достигла невероятных размеров. О Мадонне писали в «Ньюсуике», сингл «Material Girl» занял второе место в американских чартах. 29 марта вышел фильм «В отчаянии ищу Сьюзен», и игра Мадонны удостоилась благосклонных отзывов критики. (Я не мог отделаться от мысли, что она в этом фильме сыграла саму себя.) Звезда Мадонны восходила и горела очень ярко.
Я начал работать костюмером в турне «The Virgin Tour». Три недели мы репетировали в Лос-Анджелесе. За это время я на практике получил представление о том, что значит быть костюмером Мадонны.
В турне, когда мы останавливались в отелях, мой день начинался так. Я входил в комнату сестры, проверял все сообщения, заказывал для нее тосты и кофе, отвечал на ее звонки. Потом я и остальные члены команды — в том числе танцовщики и музыканты — отправлялись прямо на площадку. Мадонна всегда путешествовала первым классом. Она изо всех сил старалась не проявлять по отношению ко мне родственных чувств. Удивительно, ведь сама она выросла отцовской любимицей и никогда не возражала против этой роли. Теперь же она считала, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Поэтому мне приходилось путешествовать вместе со всеми остальными.
Я приезжал на площадку за час до начала шоу. Гримерная во время этого турне всегда располагалась в небольшом павильоне за сценой, я должен был проверить там все костюмы и убедиться в их идеальном состоянии. Обнаружив дырку или оторванный крючок, я быстро все зашивал и пришивал. Поскольку Мадонна на сцене много двигается и сильно потеет, у нас было по три костюма каждого вида.
У нас имелось также пятнадцать пар сетчатых колготок, десять пар перчаток, три цветных пиджака и по три варианта всех остальных костюмов, используемых в шоу. Я проверял, чтобы первый костюм был полностью готов, и ждал ее приезда.
Синий кружевной бюстгальтер, джинсовый пиджак, синий кружевной топ, синие перчатки, синие носки, леггинсы, синяя джинсовая юбка. Синий лоскуток в волосах. Серебряная серьга в виде креста в правом ухе, серебряные серьги в виде сердечек для левого уха. Ремень в виде цепи. Два креста на шее, позолоченная цепочка. Синие ботинки до щиколоток.
Перед шоу я одевал Мадонну. Одевшись, она наносила макияж,
Мадонна переодевалась после каждых двух-трех песен. На переодевание отводилось всего полторы минуты, а то и меньше.
Чтобы все проходило без осечек, я развешивал ее костюмы в том порядке, в каком предстояло их надевать. Я ставил в ряд обувь и распаковывал перчатки, которые она должна была надеть во время первой перемены. Я выворачивал перчатки наизнанку, чтобы она могла быстро их натянуть.
10 апреля 1985 года состоялось открытие турне «The Virgin Tour» в театре «Парамаунт» в Сиэтле, штат Вашингтон. В тот вечер я нервничал куда больше, чем сестра. Мы много раз репетировали переодевание, засекая время по часам. Но на концерте все происходит совсем не так. Я ужасно переживал из-за того, что Мадонна должна переодеться с моей помощью за считанные секунды.
После «Everybody» она выбегает за кулисы.
Она вся мокрая от пота и тяжело дышит.
Я вытираю ее полотенцем.
Она стоит неподвижно, пока я снимаю с нее украшения, топик, юбку и вытаскиваю ленточку из волос.
Мадонна наклоняется сделать глоток воды. Поскольку каждая секунда на счету, я в это время проверяю, чтобы бахрома на ее костюме была в порядке.
Я помогаю сестре одеться: черный топ, черный жилет с бахромой, юбка, длинные черные перчатки.
— Что за черт, Кристофер! Ты не вывернул мизинец! Черт бы тебя побрал, кусок дерьма! — бушует она.
Я замираю в ужасе.
— Поторопись, обалдуй, или я уволю тебя прямо сей час! — кричит Мадонна.
Я открываю рот, но сразу же закрываю.
Ей нужно вернуться на сцену через пятьдесят секунд.
Я поправляю бахрому на ее юбке.
Мадонна обувает ботинки, наклоняется, и один из крючков на ее топе отлетает.
Вместо того чтобы пришивать крючок, я хватаю булавку и закалываю топ — так, чтобы она этого не заметила. — Черт бы тебя побрал, Кристофер! Не могу поверить, что ты такой растяпа! — продолжает кричать Мадонна.
И вот она снова на сцене, поет и танцует, словно ничего не произошло.
Я остаюсь в павильоне, чуть не плача. Я не могу больше так работать. Я изо всех сил стараюсь, но в ответ получаю только оскорбления. Я не могу этого выносить.
Я слышу аплодисменты, радостные крики и знаю, что она сейчас будет здесь, и начнутся новые крики и оскорбления. Мне хочется убежать из театра и никогда больше сюда не возвращаться.
Но потом я из костюмера становлюсь братом. Я понимаю, что не могу бросить сестру. Я думаю о толпах поклонников, о славе, о том давлении, какое она испытывает, тысячи людей собрались посмотреть на нее, в ее крови бушует адреналин, она одновременно думает о пятнадцати разных вещах. Пятнадцать песен, пятнадцать танцевальных номеров, тексты, движения, голос, прическа, макияж. И все это — плюс продажи билетов, зарплата команды, удовлетворение слушателей — целиком зависит от нее.