Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
Со временем между отцом и Джоан сложились теплые, любовные отношения. Они не проявляли своих эмоций открыто — это также не свойственно ни мне, ни Мадонне. Мадонна не проявляла своих чувств ни в браке с Шоном Пенном, ни во время романа с Уорреном Битти.
Хотя мы католики и всегда празднуем Рождество и Пасху, наш отец является членом Движения христианских семейств, которое выступает за терпимость в отношениях между христианами и евреями. Поэтому каждый год мы все вместе празднуем и Песах. Я часто думаю, что знакомство Мадонны с этим священным еврейским праздником и с иудаизмом в целом повлияло
На Рождество мы всегда отправлялись на полуночную мессу в церковь Святого Фридриха или Святого Андрея. Это яркое событие можно считать нашим первым знакомством с театром. Во время поста отец заставлял нас каждое утро перед школой ходить в церковь. Наша семья была такой большой, что мы просто не могли позволить себе каждое Рождество покупать девять подарков. Вместо этого примерно за две недели до Рождества отец ставил на обеденный стол большой бумажный пакет. Мы писали свои имена на листочках бумаги и опускали их в пакет.
Отец тряс пакет, а потом каждый из нас доставал одну бумажку и готовил подарок тому члену семьи, чье имя было на ней написано.
Когда мне было четырнадцать лет, я вытащил листок с именем Мадонны. Но у меня не было денег на подарок. Отец поехал в «К-март», чтобы купить запчасти для автомобиля. Мы с Марти увязались за ним. В магазине было множество народу, громко играла музыка, повсюду сверкали праздничные гирлянды. Я бродил между полками, гадая, что бы подарить Мадонне. Когда отец и Марти отвернулись, я украл маленький флакончик духов «Zen». Я сунул его в карман и бросился к выходу из магазина. И вдруг кто-то схватил меня за плечо. Меня привели в кабинет управляющего и приказали вывернуть карманы. Флакончик выпал. Меня поймали на краже. Но гнева отца я боялся больше любого наказания.
Помню, как по громкой связи объявили: «Мистер Чикконе, зайдите в кабинет управляющего!» Через минуту отец уже был в кабинете. Он посмотрел на меня, выругался и выволок меня из магазина.
В машине отец не сказал ни слова, но я знал, что у меня серьезные неприятности. Я был изумлен, когда отец меня не наказал. Наверное, он понял, что я украл не для себя, а чтобы сделать рождественский подарок Мадонне.
Я чувствовал, что отец растает, если я скажу, что украл духи для сестры, потому что очень ее люблю. Но это было бы неправдой. Тогда я не любил Мадонну. Я ее почти не знал. Я чувствовал себя чужим в собственной семье. Я не был ни плохим, ни хорошим ребенком. Я был тихоней. Я просто наблюдал, всегда наблюдал.
В 1972 году мы всей семьей отправились в путешествие по Америке на нашем темно-зеленом мини-вэне. Мадонна вечно норовила устроиться на переднем сиденье между отцом и Джоан, практически втискивая мачеху в дверцу.
Каждому из нас позволили взять с собой все, что поместится в картонную коробку из-под пива «Rolling Rock» — дед его просто обожал. На каждой коробке было написано имя. Девочки нарисовали на своих коробках цветы, а я раскрасил свою красными, белыми и синими полосками.
По ночам отец и Джоан спали в автомобиле, а мы, дети, — в темно-зеленой армейской палатке, пропахшей гнилью и
Оглядываясь назад, я понимаю, что наш гран-тур по Америке был еще одним воплощением просветительских идеалов отца. Он хотел познакомить детей с родной страной. Отец верил в добродетель трудолюбия. Когда мне было двенадцать, отец открыл дверь, вытолкал меня на улицу и сказал: «Не возвращайся, если не найдешь работу!» А ведь были летние каникулы!
Я целый день бродил по Рочестеру, пока не увидел объявления о том, что местному гольф-клубу нужны мальчики, чтобы носить клюшки за игроками. Я получил эту работу. Меня обучали неделю, но после первого же дня работы я сбежал, потому что отнеслись там ко мне очень плохо.
Отец всегда возлагал на меня большие надежды. Больше всего ему хотелось, чтобы все его дети стали адвокатами, инженерами или врачами. К счастью для меня и Мадонны, он не возражал и против занятий искусством. Благодаря ему все дети Чикконе учились играть на пианино. Когда кто-то из нас говорил, что хочет заняться искусством, он, хотя и не с самой большой радостью, соглашался с нашим решением. Я был удивлен тем, что он так либерально отнесся к нашему выбору. Потом бабушка рассказала мне, что брат отца, Гвидо, талантливый художник, по настоянию жены отказался от своего призвания и пошел работать на сталелитейный завод. Всю жизнь он был очень несчастен. Отец видел, как тяжело приходится брату, и поклялся, что не причинит подобных страданий никому из своих детей.
Конечно же, мой отец, очень замкнутый человек, никогда не говорил о печальной судьбе Гвидо. Он всегда старался подавлять эмоции, никогда не поддавался им и не позволял другим проявлять чувства. Со временем его характер смягчился. К моему удивлению, мы с ним стали настоящими друзьями.
Насколько я помню, главной страстью отца было виноделие. В этом он пошел по стопам своего отца, который в Пенсильвании выращивал виноград и делал вино. Все свободное время отец проводил в подвале с бутылками. В доме всегда пахло вином и уксусом. Отец гордился своим вином. Когда я стал взрослым, то ушел из дома и приезжал только на семейные праздники. На одном таком празднике я неудачно пошутил, сравнив вкус отцовского вина с приправой для салата. Он ничего не ответил, но страшно обиделся. Мне было ужасно стыдно — ведь я знал, насколько важно для него домашнее вино.
Каждые несколько недель отец заставлял нас спускаться в прачечную, оборудованную в подвале, и стриг нас собственными ножницами. Я ненавидел этот процесс, потому что после стрижки мы с братьями становились похожи друг на друга как две капли воды.
Однажды вечером отец усадил меня рядом с собой и сказал:
— Кристофер, тебе нужно больше знать о сексе, об отношениях между мужчинами и женщинами.
Я страшно покраснел, вжался в кресло и ответил: