Жизнь с Раманой Махарши
Шрифт:
Моим последним большим делом, порученным мне ашрамом, было ведение нескольких работ при строительстве гарбхагриха [52] в Храме Матери. Главный стхапати (храмовый архитектор) нес общую ответственность. Я лишь следил за некоторыми из работ и определял размер их ежедневной оплаты. Чиннасвами в течение многих лет мечтал возвести большой храм над останками своей матери. Бхагаван одобрил идею храма, однако строительство откладывалось до тех пор, пока не было закончено большинство прочих крупных сооружений в ашраме. Где-то в конце 1930-х годов Чиннасвами попросил меня выяснить, каково подлинное мнение Бхагавана о храме. «Бхагаван всегда прямо сообщает тебе о своих замыслах, –
Чиннасвами, который многие годы пребывал в неясности относительно намерений Бхагавана, был вне себя от радости, услышав эту новость. Он немедленно принялся за подготовку к строительству.
Поскольку это не было обычной каменной кладкой, потребовалось задействовать эксперта со стороны. Весь проект был доверен эксперту в храмовой архитектуре и инженерии. Он привел с собой множество квалифицированных каменщиков с большим опытом храмового строительства. Поскольку все рабочие получали ежедневную оплату, меня попросили руководить некоторыми из них, чтобы быть уверенными, что деньги ашрама окупятся качеством. Хотя я ничего не знал о храмовом строительстве, у меня было достаточно опыта в руководстве рабочими, чтобы понять, что каменщики намеренно работают очень медленно. Поскольку они считались квалифицированными рабочими, то ежедневно получали очень высокую оплату, делая очень мало. Мне казалось, что они нарочно растягивали работу одного дня на три. Я сказал им, что они обманывают ашрам, и попытался убедить их работать более честно, но они и не подумали изменить свой подход.
Один из них сказал мне: «Все вы здесь едите и спите бесплатно. Почему ты дергаешь нас из-за работы? Ты ничего не потеряешь, если мы будем работать медленно». После нескольких неудачных попыток заставить их работать, я сообщил об этом Бхагавану: «Храмовые рабочие работают очень медленно. Вечером Чиннасвами выплачивает им все, что я вношу в список зарплат. Мне не нравится выбрасывать деньги ашрама на нечестных рабочих, но у меня нет полномочий на их увольнение. Каждый день я пишу в меккеду, что они должны получать оплату за полный рабочий день. Но им требуется три дня, чтобы выполнить работу одного. Когда я пишу, что им нужно заплатить за работу, которую они не сделали, разве не является это таким же обманом ашрама с моей стороны?»
«Не переживай из-за этого, – ответил Бхагаван. – Если они таким образом обманывают и вытягивают у ашрама деньги, которые не заработали, эти деньги не останутся у них. В конце концов они обнаружат, что их единственная собственность – это их молотки и зубила. Зарплата, которую они получили нечестным путем, пропадет даром. Они не могут обмануть Бхагавана, они могут обмануть только самих себя. Они не могут использовать Бхагавана в своих интересах». Он помолчал немного, прежде чем добавить: «Они эксплуатируют ашрам и вытягивают из него деньги. Эти деньги не останутся у них. Нам не стоит волноваться о финансовой стороне работы, потому что Бог даст нам все необходимые деньги».
Как обычно, вера Бхагавана получила подтверждение. Храм сильно осложнил финансовое положение ашрама, но нам всегда удавалось продолжать работу. Порой ашраму приходилось полагаться на приношения, полученные в течение дня, чтобы к вечеру выплатить заработную плату. В начале дня мы, бывало, нанимали рабочих, даже если знали, что у нас нет денег, чтобы им заплатить. В течение дня тем или иным путем поступали приношения, и к вечеру их всегда хватало, чтобы выплатить рабочим заработанные деньги.
В конце концов я решил, что моя совесть более не позволит мне руководить храмовыми рабочими.
«Я не хочу больше заниматься этой работой, – сказал я Чиннасвами. – Каждый раз, когда я составляю зарплатную ведомость, мне кажется,
Чиннасвами принял мою отставку и попросил главного стхапати взять на себя всю работу. Я вернулся к ведению других строительных работ ашрама, которые все еще шли.
Хорошо известно, что Бхагаван никогда не принимал деньги, но однажды во время строительства Храма Матери я увидел, как он держал их в руках на протяжении нескольких минут. Один из стхапати, работавший очень хорошо, был уволен просто потому, что главный стхапати проникся к нему сильной личной неприязнью.
Этот человек пришел к Бхагавану, вложил все свое выходное пособие в его руки и сказал ему: «Я работал очень преданно, но этот человек попросил меня уйти. Пожалуйста, пусть Бхагаван благословит меня». Бхагаван молча благословил его, глядя на него около десяти минут. После этого он вернул ему деньги.
Когда стены гарбхагрихи достигли потолка, Бхагаван попросил меня написать название храма на стене фасада. Если смотреть на вход в гарбхагриху, можно увидеть двух слонов, вытесанных из камня. Под их ногами вырезан каменный свиток. Полное название храма, Матрубхутесваралайам (Храм Бога в Форме Матери), вырезано в этом каменном свитке. Бхагаван написал мне это название буквами санскрита. Он хотел, чтобы я сделал трафарет, а затем краской нанес буквы на свиток. Позднее один из стхапати должен был высечь название, выдолбив часть с нанесенными мною буквами.
Сидя в холле в присутствии Бхагавана, я старательно вырезал название. Все мое внимание было направлено на эту работу, поскольку я знал, что не могу допустить ни малейшей ошибки. Все то время, пока я работал, Бхагаван наблюдал за мной. Где-то в три часа дня он встал и направился к двери. Все в холле, кроме меня, встали. Я был в процессе вырезания буквы и боялся испортить ее, убрав ножницы с бумаги. Я услышал, как кто-то позади меня пробормотал: «Бхагаван встал, а у этого человека нет никакого уважения. Он по-прежнему сидит на полу. Он даже не прекратил работу».
Бхагаван, должно быть, тоже услышал этого человека, поскольку, похоже, передумал выходить. Вместо этого он подошел и сел на пол рядом со мной. Он положил руку мне на плечо и стал внимательно смотреть, как я заканчиваю вырезание буквы. Затем, вопреки ожиданию, даже не думая выходить на улицу, он поднялся и снова сел на свою софу. После этого никто больше не жаловался на мое неуважение.
Когда вырезание было закончено, я краской нанес буквы на свиток в ногах у слонов. Пока я работал, главный стхапати попытался меня остановить. Он не слишком жаловал меня, поскольку я уже успел поговорить с ним о лени его рабочих. Он крикнул мне: «Остановись! Я единственный человек, который знает, как правильно писать буквы таким образом! Как тебе справиться с такими вещами?»
Бхагаван снова пришел мне на помощь. Он стоял рядом, глядя на то, как я пишу буквы. Он утихомирил стхапати, сказав: «Он делает это не по собственному почину. Я сам велел ему сделать это». Стхапати, зная, что не может указывать Бхагавану, позволил мне закончить работу.
Когда строительство близилось к завершению, опытному скульптору было поручено выплавить для храма статую Йогамбики из пяти различных металлов. Проделать это нужно было методом «потерянного воска». При этой технике статую сначала изготовляют из воска, а затем полностью покрывают глиной, оставляя лишь маленькое отверстие. Когда глина засыхает, ее пропекают, чтобы сделать твердой. Из-за высокой температуры весь воск вытекает через маленькое отверстие, оставляя форму из обожженной глины, куда заливается расплавленный металл.