Жизнь с Раманой Махарши
Шрифт:
Я встретил майора Чадвика в тот день, когда он впервые приехал в Шри Раманашрамам. Собственно говоря, я был первым ашрамитом, повстречавшимся ему, когда он вошел в ворота в 1935 году. Я стоял под большим деревом илуппай, которое до сих пор стоит рядом с главным входом. Чадвик подошел ко мне, решив, что, должно быть, я и есть Рамана Махарши, и простерся у моих ног.
Я попытался сказать ему: «Я не Рамана Махарши. Рамана Махарши внутри. Если вы хотите получить его даршан, я покажу вам, где он». Все это было выражено с помощью жестов и слов, поскольку ни я, ни он не понимали языка друг друга. Чтобы прояснить ситуацию, я отвел его в холл, чтобы показать, кто истинный Бхагаван. Когда знакомство состоялось, Чадвик и Бхагаван проговорили несколько часов по-английски. Это было весьма необычно. Бхагаван редко говорил на английском подолгу, хоть и владел им достаточно бегло.
Вскоре стало ясно, что Чадвик планирует длительное
«Мне очень нравится этот человек, – сказал он. – Не надо выселять его из-за меня. Если вы вынудите его уйти, я тоже уйду и поищу другое жилье. Это большая хижина. Мы можем жить в ней вместе».
Все мы были несколько удивлены тому, что этот изысканный иностранец пожелал делить хижину с совершенно незнакомым человеком, особенно зная, что при желании может жить в ней один. Тем не менее, поскольку возражений его предложение не вызвало, Чадвик поселился в моей хижине и прожил в ней около полутора лет.
В «Воспоминаниях садху» – собственном рассказе Чадвика о годах, проведенных с Бхагаваном, – он написал, что делил хижину лишь в течение трех месяцев. Когда я упомянул об этом Аннамалаю Свами, он сказал, что Чадвик, возможно, запамятовал даты. Аннамалай Свами говорит, что помнит, что делил с ним хижину намного больше года.
Хотя поначалу мы мало что могли сказать друг другу– позднее я выучил несколько английских слов, а Чадвик – немного тамильских, – вскоре мы стали близкими друзьями. Мы часто прогуливались вместе вокруг холма, как правило, предпочитая лесную тропу внешней дороге. Пока мы шагали, я потчевал его историями из «Йога Васиштхи» и «Кайвалья Наванитам».
Конечно, я мог выразить не более самых размытых очертаний, поскольку знал лишь около пятидесяти английских слов. Чадвик был не против слушать все эти причудливые повествования на косолапом английском, поскольку они давали ему возможность позднее беседовать с Бхагаваном.
Каждый раз, когда мы возвращались с прогулки, он говорил Бхагавану: «Аннамалай Свами пытался рассказать мне историю из „Йога Васиштхи", но мне удалось понять лишь немногое». Бхагаван тогда спрашивал меня, какой эпизод я рассказывал. Я сообщал Бхагавану название истории, и он полностью излагал ее Чадвику по-английски.
Как-то во время очередной нашей прадакшины ремешок на одной из сандалий Чадвика порвался. Для него это было полной катастрофой, так как он был не способен идти по лесной тропе без обуви. Он сел и принялся громко восклицать: «Аруначала! Аруначала!» Через несколько секунд мы услышали ответный возглас: «Ом Аруначала!» Воскликнувший – местный пастух – появился из-за скалы и поинтересовался, почему мы кричали. Я объяснил, что у Чадвика только что порвались сандалии, и показал ему порванный ремешок. Пастух пришел нам на помощь, починив его с помощью двух скрепок, которые вытащил из собственных сандалий. Через несколько минут он покинул нас, сказав, что ему нужно присматривать за козами. Когда мы вернулись в ашрам, Чадвик рассказал об этом происшествии Бхагавану, закончив словами: «Я воззвал к Аруначале, и Аруначала пришел мне на помощь». Бхагаван согласился с ним: «Да, Сам Аруначала пришел тебе на помощь».
Все то время, пока мы жили вместе, Чадвик упорно выказывал мне смущающее почтение. Как-то раз он даже простерся передо мной ниц и велел своему слуге сфотографировать эту сцену. Он также сделал множество фотографий со мной, ведущим строительные работы. Не знаю, что в конце концов стало с этими фотографиями, потому что Чиннасвами вынудил Чадвика отдать их все ему.
Я просмотрел все архивы с фотографиями в Шри Раманашрамаме, думая, что смогу проиллюстрировать эту книгу некоторыми из них. К сожалению, похоже, что ни одна из них не сохранилась.
Через полтора года Чадвик решил, что хочет жить в отдельной хижине. Чиннасвами дал ему разрешение на строительство в пределах ашрама – редкая привилегия в те дни. Было очевидно, что Бхагаван одобрил эту идею, поскольку помогал мне вести строительство новой хижины. Кроме того, он присутствовал
Вскоре после того как хижина была закончена, Чадвик решил отправиться на месяц в Японию. По-видимому, ему хотелось уехать туда на долгие годы. Пока его не было, Бхагаван попросил меня построить водосточный желоб вокруг крыши дома Чадвика, потому что заметил, что дождевая вода стекает между стеной фасада и тростниковой крышей веранды. Он объяснил мне, как выполнить работу, и позднее пришел проинспектировать ее, чтобы убедиться, что она сделана, как надо. Малайскому слуге Чадвика было дано разрешение вернуться в Кералу на тот месяц, пока Чадвик в Японии. Когда Чадвик написал нам, известив о дне своего возвращения, Бхагаван распорядился, чтобы офис сообщил об этом слуге, дабы тот принял необходимые меры для того, чтобы вернуться к сроку. Я упоминаю об этих мелких, незначительных эпизодах только потому, что они иллюстрируют заботу и внимание Бхагавана, которые он всегда проявлял в отношении своих истинных преданных.
После того как Чадвик провел в ашраме несколько месяцев, преданный по имени Шешайер пожаловался Бхагавану на то, что Чадвик по почте получает посылки с мясом. Обвинение это было абсурдным, но, поскольку управление ашрамом не допускало употребление мяса на его территории, Бхагаван послал за мной и спросил, правда ли это. Поскольку я делил комнату с Чадвиком и видел его каждый день, то смог заверить Бхагавана, что обвинение совершенно беспочвенно. Бхагаван закрыл тему, процитировав стих Аппара:
Бывает человек настолько дурен,
что ест коровью плоть,
но если он становится преданным Господа Шивы,
в волосах Которого Ганга,
хоть он и совершает столь злое деяние,
он мой Бог, и я должен простираться перед ним.
Прежде чем продолжить повествование Аннамалая Свами, мне бы хотелось рассказать о том, как я собрал и свел воедино материал для этой книги. Я интервьюировал Аннамалая Свами в течение шести недель в 1987 году. Несмотря на то что он обнаружил замечательную память на незначительные подробности того, что происходило 50–60 лет назад, он не помнил, в каком порядке эти истории имели место или в какой день происходили определенные события. Для того что-бы установить приемлемую и достоверную хронологию, я сопоставил его истории с опубликованными рассказами других преданных и изучил старые бухгалтерские книги Раманашрамама, чтобы выяснить, когда именно велись те или иные строительные работы. Также я изучил все старые фотографии в ашраме, чтобы узнать, в какой последовательности велось строительство. По возможности я пытался найти подтверждение этим историям, беседуя с преданными, такими, как Рамасвами Пиллай и Кунджу Свами, которые жили и работали в ашраме в 1920-1930-х годах. В результате этого исследования могу сказать, что, хотя истории воспроизведены по воспоминаниям Аннамалая Свами или по записям, сделанным в его дневнике, общая структура книги и порядок, в котором рассказаны истории, полностью принадлежат мне. В качестве итоговой проверки Аннамалай Свами дважды лично прочел рукопись и, внеся несколько небольших исправлений, подтвердил, что его истории пересказаны со всей точностью.
Пару раз мне удалось убедить Аннамалая Свами, что даты, полученные мной во время исследования, заслуживают большего доверия, чем его собственные воспоминания. Например, пока я не доказал ему, что Шешадри Свами (человек, которого он повстречал на пути к Раманашрамаму) умер в январе 1929 года, он был уверен, что пришел к Бхагавану в 1930-м. И все же по ряду историй, связанных со строительством Храма Матери, мы так и не пришли к согласию. Аннамалай Свамиушел из ашрама (обстоятельства этого будут описаны ниже в этой главе) в 1938 году и отправился жить в Палакотту, чтобы в большей мере посвятить себя медитации. Все найденные мною свидетельства указывают на то, что работы по строительству Храма Матери начались в 1939 году. Церемония открытия работ состоялась в сентябре того года, и мемориальную табличку в память об этой церемонии до сих пор можно найти на внешней стороне южной стены храма. Тем не менее, хотя я и показал все связанные с этим записи Аннамалаю Свами, он продолжает считать, что работы по строительству храма, которыми он занимался, проводились до того, как он покинул ашрам в середине 1938 года. Из уважения к его желаниям я, таким образом, включил его истории о храме в эту главу. Лично мне кажется, что они происходили в начале и середине сороковых годов – в тот период, когда Аннамалай Свами вновь вел строительные работы в ашраме.