Жизнь, смерть и прочие неприятности

Принстон Джозеф

На Хамского это признание, естественно, не произвело ровно никакого впечатления.

– А я вот почему-то думаю, что вы лжете, - прямолинейно заявил он.
– И покойный заходил к вам незадолго до своей смерти. Так что, советую впустить нас и отвечать на все вопросы.

– Вы не имеете права!
– Миссис Клоп взволновалась и заколыхалась.

– Тетушка, - фамильярно подмигнул ей Мордред.
– Вы даже не представляете, КАК я имею права. А все ваши действия говорят о том, что именно вы и есть убийца.

– Это возмутительно! Я буду жаловаться в полицию, я этого

так не оставлю!
– Выпятив грудь на манер стенобитного орудия, Агнесса пошла на нас.

Хамский не впечатлился. Он вытянул руку и указательным пальцем едва ли не коснулся лба женщины, произнеся при этом единственное слово:

– Стоп!

Завороженная, она остановилась, сведя глаза к переносице. Хамский улыбнулся. Добренькой-добренькой улыбочкой, какая всегда являлась предвестником очередной феерической гадости. И заговорил он таким вкрадчивым голосом, что миссис Клоп перевела тревожный взгляд на моего коллегу, и даже, в нерешительности, попятилась.

– А сейчас, миссис Клоп, у вас есть два выхода. Первый: мы с вами спокойно беседуем, вы отвечаете на наши вопросы, и мы уходим. Второй: мы предоставляем копам доказательства вашей вины в смерти Арнольда Бромма, вы оказываетесь в тюрьме и не имеете никакого отношения к наследству погибшего братца.

Последняя часть фразы подействовала на Агнессу прямо-таки магически. Она отступила вглубь дома, сдав разом большую часть позиций. Я понял, что настало время добить подозреваемую:

– В таком случае, наследницей мистера Бромма будет считаться его невеста - мисс Клозета Буденштокк.

Агнесса испустила шипение разозленной королевской кобры.

– Пойдемте в гостиную.

***

Вышеупомянутое помещение представляло собой что-то вроде помойки после ядерного взрыва. В том смысле, что самые неожиданные вещи в этой гостиной были раскиданы в самых неожиданных местах. Жестом указав нам садиться на диван (единственный предмет мебели, в чьем назначении не приходилось сомневаться), сама женщина опустилась в кресло. Раздался придушенный визг. Миссис Клоп, с абсолютно равнодушным видом, привстала, пошарила под собой рукой и вытащила маленького полурасплющенного щенка. Обведя нас ошалелым взглядом, он на разъезжающихся ногах потопал прочь.

– Младший сын, - заискивающе улыбаясь, пояснила женщина.
– Они у меня такие сорванцы.

Я внутренне содрогнулся, представив нелегкую судьбу детей семейства Клоп. Хамский задумчиво поерзал на диване, и лицо у него сделалось таким вежливым, что мне стало не по себе. Поднявшись, Мордред завел руку за спину, что-то выдернул из себя и торжественно, словно букет, вручил Агнессе большую цыганскую иглу.

– Похоже, вы обронили, - безукоризненно учтиво и абсолютно бесстрастно произнес мой друг. Я преисполнился невольного к нему уважения.

Миссис Клоп такие чувства, похоже, были чужды. Приняв иголку, и не подумав даже принести извинения, она воткнула её в подлокотник и благополучно забыла.

– Итак, - садистски улыбнулся Хамский.
– Поговорим начистоту? Чем и зачем вы отравили вашего брата?

***

Пока Хамский, как бы пошло это ни звучало, раскалывал обильно потеющую и заикающуюся женщину, я вышел во двор, где в данный момент обретался хозяин семейства - мистер Игнасио Клоп. У мистера Игнасио был категорический недопуск в дом по весьма прозаичной причине - он линял.

Глава семейства, сидя на пожухлой травке в получеловеческом-полузверинном облике, отчаянно потел, сопел, чесался и разбрасывал вокруг себя крайне недовольных этим блох. А еще от него пахло. Сильно. Да что там, ветер доносил до меня такое амбре, какое не всегда можно унюхать в мертвецкой.

– Мистер Игнасио?
– Осторожно позвал я, стараясь держаться с подветренной стороны.

Оборотень повернул ко мне измученное, напряженное лицо, обильно поросшее шерстью. Причину напряжения я понял, когда увидел, что он восседает над вырытой в земле ямкой, и, похоже, был занят делом исключительно интимного свойства. Впрочем, отступать было некуда, позади меня дожидался Хамский. Поэтому, вспомнив его манеру ведения допроса, я обратился к оборотню:

– Итак, мистер Клоп, чем и зачем вы отравили Арнольда Бромма? Предупреждаю, ваша жена уже дает признательные показания моему коллеге - запираться бессмысленно.

То ли от неожиданности, то ли восприняв мою фразу чересчур буквально, но запираться Игнасио и вправду перестал. Во дворе дивно засмердело.

***

– Что вы думаете, Хамский?
– Спросил я двумя часами позднее. Мы сидели в нашей гостиной, и я был настолько стерилен, что буквально чувствовал, как на меня перебегают микробы с кресла.

Мордред полулежал, закинув ноги на стену и потягивая крейг.

– Все лгут, - убежденно произнес он и запил этот тост вином. Похоже, к моему коллеге медленно, но верно снова подбиралась депрессия.

– Потрясающе ценное замечание. А ближе к делу?

– Вы же слышали все, что они сказали, - отмахнулся Мордред.

– Да, но картина еще целиком не сложилась, - парировал я.
– Мы еще не знаем, что выяснила Морвид. Кстати, где она?

– Понятия не имею, - мгновенно подобрался и забрюзжал Хамский.
– Она уже взрослая девочка, ходит, где хочет, делает, что хочет, и вообще, какое нам до неё дело, а?!

Вот примерно на этом месте его перебил требовательный звонок в дверь.

– Сколько можно, Принстон!
– Хамский буквально взвился.
– Нам нужна новая экономка!

Я молча спустился вниз, предпочитая самостоятельно открыть дверь, нежели чем выслушивать вопли своего друга.

На пороге, вместо ожидаемого посетителя, оказался совершенно неожидаемый конверт из плотной серой бумаги. Поймите меня правильно, всякий раз, когда под дверью оказывается неидентифицируемый конверт, подписанный вырезанными из газет буквами, я немедленно начинаю его подозревать. Фантазия у преступников, конечно, не столь богата, как у Хамского, но, тем не менее, там может находиться все, что угодно: от простого письма до 'святой язвы' - освященных грибных спор.