Жизнь только начинается

Панов Александр Сергеевич

– В том-то и дело - флотский.

И вот сейчас Костя предложил Васе бежать в Одессу.

Вася молчал. Что сказать Косте? Мол, не побегу из училища и тебе не советую? Не то.

– Я бы поехал с тобой в Одессу, но не знаю, зачем. Ну скажи, зачем мы поедем?
– Вася спрашивал искренне.
– Мы же маленькие. В училище мне неплохо. Какой расчет туда-сюда болтаться? Посуди сам: здесь я получу специальность, начну самостоятельную жизнь, буду деньги зарабатывать. Вася искоса взглянул в насмешливое лицо Кости.
– Ты - другое дело. Тебе терять ничего, - продолжал он.
– В вечерней школе, можно

сказать, не учишься, значит все равно год пропал.
– Вася старательно загнул один палец.
– Специальность тебя тоже не интересует, - загнул другой, - с ребятами ты в "контрах", - загнул третий палец.
– Тебе можно, беги...

Ярков соскочил с кровати. Кулаки у него по привычке сжались.

– Ну и побегу, - злобно шепнул он, - а ты крыса трусливая.

– Почему?
– Вася поднял на Костю удивленные глаза.

Но Костя не ответил, на цыпочках перебежал к своей постели.

Глава девятнадцатая

..."НА ПОЕЗД - ДА ПОМИНАЙ, КАК ЗВАЛИ".

Утром за час до начала занятий в кабинет замполита сбежал запыхавшийся Иван Сергеевич.

– Не буду я больше возиться с Ярковым, - не успев отдышаться, выпалил он.
– Категорически не хочу! Что я с ним, драться буду? Я хотел сесть, а он стул убрал, я чуть голову не разбил. И каждое утро дымит, дышать невозможно, хоть противогаз надевай. Выйди в коридор, говорю, а ему что горох об стену, посмеивается. Я категорически заявил, а он соскочил с кровати и на меня с кулаками бросился. Не стану я больше с ним нянчиться, - твердо закончил Иван Сергеевич.

Лицо у Галины Афанасьевны потемнело.

– Устал с одним нянчиться? Знаешь, как твое поведение называется? Трусостью. С Ярковым не справляешься? А коллектив где? Вот я приду в райком партии и скажу: есть у нас Ярков и еще несколько человек, которые не слушаются меня, хулиганят. Не могу из-за них работать, устала, поставьте на мое место другого человека. Что мне ответят?

– Вы не можете сказать так, Галина Афанасьевна, вы же коммунист!

– А комсомольцу скидка делается? Не делается! Через несколько лет и ты будешь вступать в партию... Об этом уже сейчас думать надо. А ты Яркова испугался! Кто же, как не вы, комсомольцы, должны выправить его? В конце концов, что это такое? У кого-нибудь пуговица оторвется - сразу же ко мне, - мол пришейте. Так ведь получается?

Иван Сергеевич постоял, почесал лоб, вздохнул, потом тихо вышел из комнаты. Галина Афанасьевна видела в окно, как он остановил Корнакова и, жестикулируя, что-то говорил ему.

...Ярков вошел в кабинет настороженный. Глядя в угол, хрипло спросил:

– Звали меня?

Галина Афанасьевна указала ему на свое кресло.

– Садись, Ярков.

– Что вы, я постою, не беспокойтесь.

– Ах, какой вежливый: "не беспокойтесь". Неужели это тот Костя Ярков, который играет в орлянку, дерется, кидает соль пригоршнями в суп?
– Галина Афанасьевна неожиданно резко приказала: - Садись, посиди на моем месте.

Костя покорно опустился на краешек кресла.

– Как думаешь, Костя, легко быть замполитом?

Ярков поднял голову.

– А чего вам?.. Вызовете одного, другого, поругаете - и все; обедать пора.

Галина Афанасьевна улыбнулась.

– Ну и умная у тебя голова. Я сегодня только к утру уснула, о делах училища думала.

Многое еще не налажено... И о тебе думала.

– А чего про меня думать?
– удивился Костя.

– Не могу понять, чем ты недоволен, чего тебе не хватает. Долго ли ты будешь хулиганить и разлагать коллектив? Посоветуй, как быть.

– А что я делаю? Я ничего не делаю.
– Костя с усмешкой пожал плечами.
– Это вам, наверно, Полев или Иван Сергеевич пожаловались. Капают день и ночь на мозги.

– "Капают на мозги"... Откуда у тебя такие нехорошие выражения? Тебе, видно, все равно, будет ли в комнате чисто или намусорено. Ваня по-товарищески тебя предупреждает, а ты драться лезешь.

Ярков усмехнулся.

– Сорвалось.

– Слишком часто срываешься. Плохи твои дела, Костя. Восстановил против себя коллектив. Трудно тебе придется. Отец твой жизнь отдал за то, чтобы ты спокойно учился, стал настоящим человеком, а ты...

Костя закрыл на секунду глаза, сжал губы.

– Вы бы лучше избили меня!

А на другой день случилось собыгие, взволновавшее всю первую группу. Виновником этого события снова оказался Ярков.

Костя давно заметил, что Митя Полев собирает обмылки. "Зачем они ему?" - удивился Костя. А сегодня утром Митя долго возился под матрацем у изголовья. Когда ребята отправились на занятия, Костя отвернул матрац Мити. Там лежал аккуратный сверток. В нем оказались слепленные в комок кусочки мыла. Костя брезгливо поморщился: "Вот, святоша, до чего мелочный. Ну постой же, я отучу тебя от жадности", - решил Костя.

Вот-вот должен был начаться урок. Ярков подошел к Мите, сидевшему на задней парте среднего ряда.

– Тебе старьевщиком работать, - зычно, на весь класс сказал Костя, а не на тракториста учиться.

Митя озадаченно взглянул на Костю и отвернулся.

– Ты не отворачивайся. Зачем тебе мыло?

Но Митя упорно отмалчивался.

– Не приставай к нему, - заступился Вася.

Вошел Петр Александрович, и начался урок.

Яркову не сиделось. Поглядывая на Полева, он нажевал бумаги, вытащил из сумки камышовую трубку и стал выжидать. Вот мастер повернулся к плакату, висевшему на стене.

– Одна неисправная деталь выводит из строя весь трактор. Поэтому заботливый, хороший тракторист ежедневно после работы осматривает машину, заменяет негодные части...

Костя прицелился трубкой в лицо Мите и резко дунул. Полев вскрикнул, зажав обеими руками глаз. Ребята повскакивали с мест, окружили Полева. Мастер отстранил Митину руку от глаза.

– Ничего особенного, - успокоил он воспитанников.
– Садитесь по местам. Кто это сделал?
– строго спросил мастер.

Ребята молчали.

– Никто не знает? И ты, Митя, не заметил?

Полев отрицательно покачал головой.

Мастер молча ходил по классу.

– Плохи, ребята, наши дела. Знаем и молчим. Кто?

– Если он не трус, пусть сам окажет, - произнес Вася.

Петр Александрович подошел к Васе и требовательно сказал:

– Но и тот трус, кто скрывает. Боитесь хулигана? Эх, вы... солдаты будущие.

Вася опустил голову. Юра, зажимая рот ладонью, словно у него болели зубы, не мигая, смотрел на мастера. Иван Сергеевич сердито оглядывался на Яркова: "Если ты, признайся", - моргал он Косте.