Жизнь замечательных людей по дзэну
Шрифт:
На то дзэн нам и дан, чтобы мужик и крестьянин раздельно жили и шутили.
И баб разделил на красивых и плоскогрудых!
Вечером ужинали раздельно: помещик Иван Георгиевич за столом на веранде, а мужика Ивана подвязали к дереву вверх ногами, и под голову поставили корыто с помоями для свиней.
БЕСПРЕДЕЛЬНОЕ
Графиня Ангелина Федоровна Круглова в белом кружевном платьице с оборочками, рюшечками, ленточками, в белых чулочках, балетных тапочках бегала по Летнему Саду,
— Господа! Сегодня прекрасный совершенный день!
Жизнь удивительна и обворожительна, словно лебедь.
Верьте, верьте в лучшее, господа!
Мы же все веселы!
Души у нас добрые, а сердца преисполнены благодати!
Откройте себя людям, подарите свою радость, искрящуюся, как шампанское в ресторации Жана-Жака. Господа!
— Беспредельное счастье! А ведь графиня Ангелина Федоровна – девица на выданье, и не боится в счастье казаться бесцеремонной! – князь Андрей Семенович Полянский от волнения пустил слезу, и слезинка бриллиантом застыла в уголке левого глаза с лучиками доброты – так плачет крокодил над рыбкой. – Девичий задор, нерастраченная энергия молодости, фонтан светлых, искренних чувств.
— Душечка, отчего же только господа? – князь Андрей Семенович Полянский подпускал к графине Амура, издалека, как с ружьем отправился на ловлю рыбы: — Радость – для всех, даже для скотов малых и великих.
Пусть же ваше веселье затронет и дам!
— Зачем мне дамы, милостивый государь? — графиня Ангелина Федоровна Круглова на миг сгустила тучи на обворожительном личике. – Дамы – вздор!
Дамы – конкурентки на пути к счастливому семейному счастью с мужем в белых обтягивающих макаронных панталонах!
Позвольте, я растрачу радость и призову к веселью только господ!
На мадемуазелек не растрачу доброту души и не призову гадких, отвратительных бабенок!
Дзэн!
ПОПИРАНИЕ
Граф, историк, политический деятель Семен Альбертович Кривоухов в Думе занимал солидное положение, как шмель на воеводстве.
На очередных Думских слушаниях разбирался насущный вопрос о попирании основ общества, Государства Российского иностранными кредиторами.
Граф Семен Альбертович стоял в оппозиции к радикалам, поэтому уверял коллег по Думскому собранию, что:
— Полноте! Полноте, господа!
Нет угроз Государству Российскому от инородных попираний – а вино из Италии кислое.
Наше Государство попирали много раз и еще неисчислимое количество раз попрут, я, вам, как историк Государства Российского со всей ответственностью скрипичного ключа заявляю!
Представьте, что я – Россия, и мне нет страха, если инородец с длинным носом меня попрет!
Дзэн!
Довольный своим выступлением, граф Семен Альбертович вытер круглое лицо батистовым платочком с вышитой Сусанной Хорватовой (венгерской балериной, что так ловко поднимает ногу и произносит «Зю-зю») и отправился по нужде в мужскую
Когда граф и историк Семен Альбертович наклонился над серебряным умывальником, нежданно-негаданно погасли свечи в канделябрах, и из полной темноты что-то или кто-то (граф Семен Альбертович потом уверил себя – что черт его попирал) чем-то (граф Семен Альбертович додумался, что ногой) ударило в ягодицы так, что граф Семен Альбертович конфузливо и больно ударился головой в серебряный в форме пениса лебедя кран.
Голос из темноты (граф Семен Альбертович нашел в голосе нотки Великого князя Сергея Анатольевича) с ехидцей пропищал:
— Аз, ежели ты – Рассея, то я – инородец и попрал тебя, Иуда?
Понравилось?
— Не попирание сие, а – глумление над личностью! Дзэн! – граф Семен Альбертович не согласился, даже в темноте начал диспут о значениях слов и политики, словно дзэн ему глаза выел.
— Вот тебе и глумление! Дзэн! – второй удар в ягодицы привел к обмороку графа Семена Альбертовича.
РАЗУМНОЕ
Графиня и балерина Анна Петровна Верховодина на своей даче часто устраивала литературные вечера с питием лафитов, водок и обилием закусок (за счет приглашенных).
Приходили графья, князья, купцы и просто просвещённые литераторы с массивными золотыми цепями.
Графиня Анна Петровна Верховодина часто жаловалась на припадки, в которых не ведала, что творила – так птица вьет гнездо и не знает о птенцах.
— Ах, господа, найдет на меня дурная болезнь, так я и не помню, что творю, несчастная! – графиня Анна Петровна Верховодина рассказывала, заламывала руки, пускала диковинную слезу, отчего все жалели балерину и сочувствовали весьма. — Страшная болезнь превращает меня в неразумную!
Дзэн!
Неразумность графини Анны Петровны заключалась всегда в одном и том же: балерина бледнела, порывисто раздевалась донага (но тапочек балетных не снимала, и одежду складывала аккуратно на пуфик – подарок английского посла), а после нагая танцевала до изнеможения час или более в зависимости от физических сил – так волчок крутится, пока не кончится вращательный момент.
После припадка графиня Анна Петровна Верховодина быстро приходила в себя, конфузилась, стеснялась своего поступка и нагого вида, с одеждой убегала в залу, одевалась, а затем весь вечер укоряла себя и журила за припадочность.
На очередных литературных посиделках (тема – поэты погребенщики) господа с деланным волнением следили за поведением Анны Петровны – не случится ли с ней прискорбный припадок, как в прошлые разы.
Все желали здоровья Анне Павловне, выражали на словах надежду, что припадки больше не повторятся, как Солнечные затмения в Антарктиде.
В десятом часу, когда господа уже отчаялись, и Анна Петровна Верховодина постоянно уверяла, что сегодня она чувствует себя как никогда здоровой, начался припадок – сильнейший с нагими танцами, подпрыгиваниями, подниманием ноги выше головы.