Жизнь замечательных людей по дзэну
Шрифт:
Господа удобнее уселись в плетеных креслах, качали головами, выражали сочувствие, словно сами танцевали в снегах Магадана:
— Ах, бедное создание!
— Графиня Анна Петровна очень больна, как белочка в колесе в зоосаду.
У белочки – гиперреактивность!
— Несчастная, не ведает, что творит в бессознательном, и танцует, и танцует нагая – етить её мать, как хороша!
— Господа, милостивые государи! – молодой поэт, впервые приглашенный на собрание литераторов Андрей Петрович Вознесенский, выразил сомнения словами и жестами – так индийская танцовщица
Разумная она, а не припадочная, словно патокой пятки смазали.
Наступило тягостное молчание – пролетел ночной жук.
Графиня Анна Петровна Верховодина продолжала танец, и Лунные блики выгодно играли на её обнаженном теле – так в ювелирной лавке правильный свет свечи приводит к сиянию бриллиантов.
— Извольте, сударь, покинуть собрание литераторов! – доктор Антон Евграфович Потехин в негодовании взмахнул золотым лорнетом: — Вы слишком неразумны, как каннибал в Африке.
В Африке я видел многое, и каннибалов видал!
Графиня Анна Петровна Верховодина в горячке безумия страдает, а вы журите её и укоряете, потешаетесь над болезнью!
Господа поддержали доктора Антона Евграфовича Потехина и выдворили молодого поэта Андрея Петровича Вознесенского из храма литературы.
Андрей Петрович долго отряхивал пыль с сюртука, мрачно ругал и графиню и литераторов, пошел в направлении к станции, но затем в поэтическом порыве не выдержал, побежал к саду, продирался сквозь колючие кусты, и из темноты, аки волк голодный, незамеченный литераторами, следил за танцем обнаженной графини Анны Петровны.
САМОДУРСТВО
Помещик Илья Соломонович Рубинштейн часто на конюшню вызывал для наказания мужиков и баб и собственноручно их стегал по оголённым ягодицам вожжами, даже не боялся, что ручки барские замарает.
Мужики с пониманием относились к порке, потому что знали – барин, он – Царь и Воевода в деревне.
Бабы и девки тоже радовались, и при малейшей удаче задирали подолы и подставляли для порки оголенные белые ягодицы, потому что барин после экзекуции очень страдал душевно и битым выдавал подарок дорогой: кому – платок Оренбургский пуховый, кому – пряник Тульский медовый, кому – топор наточенный Костромской.
Под Рождество Илья Соломонович на утеху выписал из Санкт-Петербурга балерину Анну Васильевну Ломакину.
Денег у Ильи Соломоновича много – удачный выдался урожай, знатный, и свиньи жирели на хлебах, как киты на отмелях.
Часть денег Илья Соломонович (малую часть) обещал балерине за танцы, ну и харч в придачу бесплатный, и постель с периной на гусином пуху.
Балерина Анна Васильевна позарилась на кормежку и денежку – в Санкт-/Петербурге Анна Васильевна вышла на время из моды после ссоры с поручиком Голицыным – так одалиска убегает из гарема падишаха Абдулы.
Посулы помещика оказались кстати, и Анна Васильевна с радостью прикатила в деревню на
Три дня и три ночи балерина усердно в танцевальной форме плясала перед Ильей Соломоновичем в горнице: дворовые бабы плевали в сторону Анны Васильевны («Стыд, срам! Худобища, как у гадюки»), мужики качали головами в недоумении, словно ловили белок на качания: «Ишь, вытанцовывает, выпрыгивает, а сисек-то нетути!»).
Наскучила Анна Васильевна помещику Илье Соломоновичу, и повел он её на конюшню вожжами стегать по оголённым мускулистым рельефным ягодицам – так Король оказывает милость придворному шуту.
Анна Васильевна привязанная к столбу нагая вознегодовала, ругала помещика бранными столичными выражениями, кричала, что так не оставит избиения, а всенепременно пожалуется генерал-губернатору Павлу Олеговичу Остроумову.
— Самодурство, Илья Соломонович! Самоуправство! Дзэн!
Илья Соломонович не обращал на брань должного внимания и с усердием стегал балерину по натруженным ягодицам – так пахарь бросает в землю сырое зерно.
Сильная танцевально-спортивная Анна Васильевна неожиданно вырвалась из пут и мощными тренированными ногами воздала должное помещику: била Илью Соломоновича крепкими дубовыми ногами, потому что ручки у балерины тонкие, соломенные.
Балерина сначала била в живот, по нижним конечностям, а, когда барин подпрыгнул от боли, подняла ногу выше головы и ударила пяткой в лоб, как обухом по темечку.
Помещик Илья Соломонович отметил, что ноги у балерины ладные, а во время танца и не сказал бы, что красивые, а теперь – пригодные, прошептал:
— Сама дура! Самодурство! — и погрузился во тьму дзэна!
ОТВЛЕЧЕНИЕ
В собрании поручик Амбицин Евгений Петрович обучал корнета Милославского Сергея Анатольевича игре в правильный бильярд — так молодая коза обучает мужа козла собирать полынь.
Корнет Сергей Анатольевич Милославский делал заметные успехи: прикидывал кий к носу, перебирал ногами в белых панталонах, жевал слова, ругался по-французски и пил водку стаканами.
Удар в бильярде получался крупный, с вывертом.
Поручик Евгений Петрович поощрял корнета похвалами, ставил его руку, вытягивал плечо, как на резиновой веревке в бане.
В собрание вошла графиня Елена Антоновна Кречинская – молодая, эффектная особа с чувством юмора и потрясающего вкуса, словно породистая поджарая ахалтекинская кобылица, только не ржала.
Елена Антоновна скинула белые ажурные перчатки у окна и попросила прощения перед господами за визит, сказала, что давеча оставила в собрании муфточку и теперь пришла за ней, как за судьбой.
В собрании начался переполох, господа услужливо бросились на поиски муфточки, словно в ней сосредоточены мужская сила и женское обаяние.
Поручик Евгений Петрович предостерег корнета Сергея Анатольевича от необдуманного поступка:
— Друг мой, Сергей Анатольевич!
Ты не знаешь ещё коварства графинь в муфтах и без оных.