Жизненная сила

Рид Роберт

Через тридцать лет работы три капитана достигли глубины, не меньшей, чем самые большие глубины топливного бака.

Еще через пятьдесят лет они прогрызались уже через чистое железо.

Памир всегда присутствовал при проведении всех работ, в то время как остальные два капитана менялись беспрестанно. Работа в «большой дыре» считалась почетной, хотя после первого столетия и нескольких катастрофических обвалов Премьер и большинство ее штата потеряло в отношении этого проекта всякую надежду. Закамуфлированный люк оказался всего лишь хитроумной ловушкой. Входные

туннели разрушены кем-то специально, тем более что сделать это даже небольшими бомбами антивещества совсем нетрудно. И среди роботов и капитанов, знавших о раскопках, никто не верил в то, что там, внизу, можно что-то найти.

Даже Памир чувствовал, что воображение покидает его.

В своих снах, видя себя вгрызающимся в землю почему-то обыкновенной лопатой, он не находил внизу ничего, кроме твердого черного железа.

И все же рытье туннеля было его обязанностью, более того - обязанностью почетной. Если он не находился непосредственно на работах в туннеле, то изводил всевозможные отдаленные заводы требованиями о производстве нужного качества гиперфибры. Если он не наблюдал за очищением нового участка стены, то лично исследовал законченные участки снизу доверху, ища хотя бы какой-нибудь шов или трещину, через которые колоссальное давление Корабля могло свести на нет всю его работу.

Те редкие моменты, когда он выбирался из туннеля и отправлялся в топливный бак, были сущим отдыхом. Его аэрогелевый остров по-прежнему дрейфовал по спокойному водородному морю. Он самолично починил все детекторы нейтрино, сверил показания двух последних лет, ища следы хотя бы малейшего сигнала и пытаясь определить, действительно ли он идет снизу.

В последнее время, после нескольких десятилетий усиления, сигнал снова стал ослабевать.

А спустя несколько лет исчез вовсе.

Получив отчет об этом, Премьер пришла к однозначному выводу, что сигнал исчез потому, что там никогда ничего и не было, и что все это дурные шутки аномалий.

Памир просил разрешения построить новые детекторы, с гораздо более сильной чувствительностью, но получил резкий отказ. А когда он упомянул о том, что второй ряд детекторов, помещенных уже не на, а под поверхностью моря, позволит ему почти точно вычислить место рождения любой инородной частицы» в ответ он услышал ссылки на технические трудности.

–  Это вопрос ресурсов и дискомфорта для всех, - заявила Премьер.

–  Дискомфорта? Почему?

–  Я имею в виду мой собственный дискомфорт, - усмехнулось ее голографическое изображение.
– Твои плавающие игрушки просто опасны. Мы не можем выкачать для этого огромные запасы топлива, не повредив их. И хуже того, они могут засорить трубопроводы.

Эти соображения уже приходили в голову Памиру.

–  И потому я хочу, чтобы ты вообще убрал их оттуда. И как можно быстрее. Через полтора года нас ждет большой топливный кризис, и мне нужен весь мой водород без всяких там аэрогелей и детекторов, ясно?

–  Через полтора года, - повторил Памир.

–  Нет, - перебила она, голосом, говорившим, что терпение ее на пределе.
– Раньше. Если тебе нужно, можешь

для этого отлучиться из своей дыры На необходимое для очистки баков время. Теперь ясно?

Он кивнул, свистнул себе под нос и решил, что теперь будет делать.

С помощью своих дронов он очистил половину пространства, упаковал датчики и своей властью отослал контейнеры в порт Альфа. А вслед за ними отправился и сам, и на одной из маленьких станций, находящихся непосредственно под внешней обшивкой, столкнулся со старым ре мором, которому не однажды был обязан удачей в своей жизни.

Орлеан щеголял роскошно-уродливым новым лицом. Большие янтарные глаза съехали аж на самые концы былых червеобразных отростков, впечатанных в стекло шлема; у него даже проявилось нечто вроде улыбающегося рта.

–  Где?
– спросил жиденький голос.

Памир дал свои координаты, улыбнулся в ответ и попросил оставить это тайной для них двоих.

Орлеан посмотрел через бриллиантовую стенку контейнера, оценивая его содержимое своими сложными органами чувств. Вероятно, на всем корабле не было лучшего аппарата, чем живой ремор в уродливом костюме.

–  Ты охотишься за нейтрино, - заметил он.
– Я лично в них не верю.

–  Не веришь? Но почему?

–  Они проходят сквозь меня, не затрагивая.
– Расплющенная голова попыталась изобразить кивок.
– Я не верю в таинственные вещи.

Оба рассмеялись, каждый чему-то своему.

–  Ладно, - согласился Памир.
– Но ради меня - сделаешь?

–  А что скажет Премьер, там, внизу?

–  Ей совсем не нужно знать об этом.

Орлеан улыбнулся

–  Хорошо. Уж я сохраню тайну от старой суки.
– И в позеленевших глазах, смотрящих на капитана в упор, загорелось подобие усмешки.

Итак, половина детекторов оказалась на поверхности, тысячью километрами выше и девяноста градусами южнее оставшихся, спрятанными между парой ракетных сопл.

На калибровку и синхронизацию потребовалось время. Надо было научиться сочетать данные, трудно поддающиеся расшифровке. Весь универсум пронизан нейтрино, а гиперфибровая обшивка разрушала их потоки, превращая в хаотичный туман. Удаление следов посторонних частиц также требовало и времени, и определенной ловкости. Это делали роботы, и когда они закончили, Памир смог увидеть смутный, может быть, даже фиктивный поток, идущий ниоткуда, из какого-то рассеянного источника, прилегавшего к ядру Корабля: неплотный рой частиц, поднимавшихся из района, находившегося глубже, чем самая глубокая яма.

Памир снова поставил детекторы на место, полагая, что через несколько месяцев или лет ему опять понадобятся их данные. Но поток нейтрино упорно продолжал слабеть, словно для того, чтобы последовательно оставлять его в дураках.

Премьер, узнав об этом, потеряла последнее терпение.

–  Я вижу, что половины твоих игрушек нет,- заметила она.
– И где они, мне не сообщили. Но мы продолжаем держать прямо в баке потенциальный источник опасности. До сих пор. Вопреки моему желанию.

–  Да, мадам.