Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны

ан-Насави Мухаммад

/50/ Она питала к Джалал ад-Дину сильную ненависть. Упомянутый евнух рассказывал мне: «Ее положение в плену стало таким бедственным, что она не раз являлась к обеденному столу Чингиз-хана и приносила оттуда кое-что, и ей хватало этой пищи на несколько дней». А до этого [любое] ее приказание исполнялось в большинстве областей! И хвала Тому, кто изменяет обстоятельства — одно за другим.

Что касается младших детей султана, то все они были убиты, когда вышли из крепости Илал, за исключением младшего из них по возрасту — Кюмахи-шаха. Она (Теркен-хатун) привязалась к нему, проводя с ним дни несчастья и горя и часы страданий и скорби. Однажды она расчесывала ему волосы и говорила при этом: «Сегодня у меня так сжимается сердце, как никогда раньше». Вдруг подошел к ней один из сархангов [252] Чингиз-хана, чтобы взять мальчика. Его разлучили с ней, и больше она не видела его. Когда мальчика привели к нему (Чингиз-хану), он приказал задушить его, и тот был задушен. Вот и она в сем мире получила должное за то, что совершила, погубив и истребив детей государей.

252

Сарханг (перс.) — воинский

чин командира крупного отряда (в несколько сот человек). В армии хорезмшахов — командир отряда в 500 всадников.

Что касается дочерей султана, то каждую из них взял в жены кто-либо из изменников [253] . Исключением была Хан-Султан, та, которая была замужем за султаном султанов, правителем Самарканда 'Усманом [254] . Сын Чингиз-хана Души-хан оставил ее для себя [255] . А на Теркен-Султан, родной сестре Узлаг-шаха, женился хаджиб Данишманд, который в качестве посла Чингиз-хана приходил к Теркен-хатун.

253

По ал-Джувайни, две дочери хорезмшаха были отданы Джагатаю. Одну из них он сделал своей наложницей, а другую отдал своему вазиру Кутб ад-Дину Хабашу. Из доставшихся Огедею и Толи дочерей султана одна была отдана хаджибу ал-'Амиду.

254

Хан-Султан, дочь хорезмшаха, была выдана замуж за правителя Самарканда султана 'Усмана весной 597 г. х. О ней см. также гл. 85.

255

По другому сообщению (ал-Джувайни, 1, с. 126), Хан-Султан была отдана красильщику в Имиле (средневековый город в бассейне р. Или, близ совр. Чугучака). Красильщик женился на ней и прожил с ней до самой смерти.

Что касается положения отстраненного вазира Низам ал-Мулка, то он пребывал среди них в почете и милости, так как они знали, что мнение султана о нем изменилось и вазир был смещен со своей должности. Иногда Чингиз-хан приказывал ему проверить платежи некоторых областей, что было для него немалой честью. Так было, пока Души-хан не захватил Хорезм и не выместил свою злобу на его населении.

/51/ Певицы султана были доставлены к Чингиз-хану, и среди них красивая и привлекательная Бинт Занкиджа. Ее у Чингиз-хана выпросил самаркандский глазной врач (каххал) Зайн. Упомянутый когда-то излечил проклятого (Чингиз-хана) от офтальмии, и тот подарил ее ему. Каххал был человеком донельзя отвратительным по внешности и скверным в обращении. Поэтому она ненавидела его, и она была вправе не променять на подобного человека султана ислама, даже низведенного с вершин двух звезд Малой Медведицы (ал-Фаркадайн) на землю. Она находилась два или три дня у вазира, который постоянно пил, от каххала несколько раз являлись, требуя привести ее, а она отказывалась. Тогда каххал отправился к Чингиз-хану, бранясь, и передал, что вазир говорил: «Я имею на нее больше прав, чем кто-либо другой!» Чингиз-хан разгневался и велел привести вазира. Тот предстал перед Чингиз-ханом, который стал перечислять его измены своему господину и покровителю и вред, нанесенный им государству султана. И он нарушил данные вазиру обещания защиты и разрешил пролить на землю его запретную кровь.

Глава 19

Кое-что о положении Теркен-хатун и ее истории

Упомянутая была из племени Байавут, а это одна из ветвей [племени] Йемек. Когда положение ее стало высоким, она получила лакаб Худаванд-и джахан, что означает «Властительница мира». Она была дочерью Джанкиши, одного из тюркских государей. Текиш, сын Ил-Арслана, взял ее в жены так, как государи женятся на дочерях государей. Когда власть перешла к султану Мухаммаду по наследству от его отца Текиша, к нему примкнули племена Йемек и соседние с ними из тюрок. Благодаря им умножились силы султана, и он воспользовался их силой. По этой причине Теркен-хатун и распоряжалась в государстве [256] , и как только султан завладевал какой-нибудь страной, он выделял там для нее лично важную область.

256

При изучении истории государства Хорезмшахов периода правления султана Мухаммада отчетливо видна главенствующая роль его матери Теркен-хатун, чьи распоряжения и советы Мухаммад выполнял беспрекословно. В государстве сложилась своего рода диархия — абсолютным владыкой считался Мухаммад — хорезмшах и султан, но в действительности он был в полном подчинении своей матери. Наличие у нее собственного дивана ал-инша' говорит о ее независимом положении в решении вопросов государственного характера. После неудачного похода на Багдад хорезмшах обосновался в Самарканде, куда перенес свою резиденцию, а в столице государства — Гургандже — осталась Теркен-хатун со своим двором. Она имела также собственные владения икта'. См.: ал-Джувайни, 2, с. 466; Буниятов. Хорезмшахи, с. 87.

Она была величественна и разумна. Когда к ней поступали жалобы, она разбиралась в них беспристрастно /52/ и справедливо и была на стороне притесненного против обидчика, однако она с легкостью отваживалась на убийство. Она делала много доброго и полезного для страны, и, если бы мы перечислили все, что видели из ее великих дел, наша речь бы затянулась. Ее секретарями (куттаб ал-инша') были семь человек из числа знаменитых, достойных людей и больших господ. Если от нее и от султана поступали два различных указа по одному и тому же делу, то внимание обращалось только на дату и во всех странах действовали по последнему из них. Тугра' ее указов была такова: «Добродетель мира и веры Улуг-Теркен, царица женщин обоих миров». Девиз ее: «Ищу защиты только у Аллаха». Она писала его толстым каламом, превосходным почерком, так что ее знак (девиз) было трудно подделать.

Глава 20

Рассказ об отъезде султана из Келифа после завоевания Чингиз-ханом Бухары

Когда султан узнал о захвате Чингиз-ханом Отрара и уничтожении Инал-хана и бывших с ним войск [257] ,

он остановился у границ Келифа [258] и Андхуда, выжидая подхода сборищ, выступивших с разных сторон, и не предпринимая ничего в ожидании непредвиденных событий, доставлявших ему тяготы ночей.

257

См. примеч. 141, 156 и 157 к гл. 16.

258

Келиф — город, расположенный на обоих берегах Амударьи. См.: ал-Козвини. Нузхат, С. 153; Бартольд. Сочинения, 1, с. 130—131. В списках Сират название города передается как Кутлуф. В каирском издании сочинения Х. Хамди в примечании к названию пишет: «Кутлуф — городок в Хорасане, между городами Балх и Мерв» (ан-Насави, Хамди, с. 100).

После захвата Отрара Чингиз-хан направился к Бухаре — самому близкому городу к средоточиям султанских знамен — и осадил ее [259] . Этим он стремился вбить клин между султаном и его войсками, разделенными так, что их нельзя уже было собрать, даже если бы султан понял [ошибочность] своих действий. И вот Чингиз-хан остановился у стен Бухары, окружил ее, умножив свои силы за счет /53/ согнанных сюда пехотинцев и всадников из Отрара. Сражение за Бухару продолжалось днем и ночью, пока он не завладел ею благодаря своей мощи и силе.

259

«Купол ислама в Восточных странах и Город мира (т. е. Багдад) этих стран» — Бухара, по ал-Джувайни (1, с. 102) и Рашид ад-Дину (пер., 1/2, с. 205), была осаждена монголами «в первых числах мухаррама 617 г. х. » (первая половина марта 1220 г.). См.: Бар Эбрей, 2, с. 505: «в первом месяце 617 года арабов». Однако современники событий — Ибн ал-Асир (9, с. 332) и ал-Джузджани (1, с. 274; 2, с. 976) — дают более точную дату начала осады Бухары — месяц зу-л-хиджжа 616 г. х. (февраль 1220 г.).

По сообщению источников, военачальники, бывшие в Бухаре (примеч. 144 к гл. 16), после трех дней осады приняли решение покинуть город и, прорвав кольцо монгольских войск, уйти в Хорасан. Однако монголы быстро настигли отступающие в беспорядке войска бухарского гарнизона и перебили большую часть их. Спасся только Инандж-хан, который успел переправиться через Аму-дарью. Оставшиеся без защитников горожане решили сдать город монголам. К Чингиз-хану была послана делегация во главе с кади Бадр ад-Дином Кади-ханом, и во вторник 4 зу-л-хиджжа 616 г. х. (10 февраля 1220 г.) город был захвачен монголами. См.: Ибн ал-Асир, 9, с. 332. По ал-Джузджани (1, с. 274), Бухара была взята 10 зу-л-хиджжа (16 февраля). Согласно данным Юань ши, Бухара была взята монголами в третью луну года гян-гэна (5. IV—3. V 1220 г.). См.: Мункуев, с. 99, примеч. 59.

Часть горожан и войск (по Ибн ал-Асиру — 400 воинов) укрылась в цитадели и сопротивлялась еще 12 дней. Город был разрушен и сожжен, часть жителей была перебита, а часть угнана к Самарканду и другим городам Хорезма, где монголы использовали их при осаде. Чингиз-хан назначил правителем захваченной Бухары баскака Таушу.

Подробно об осаде Бухары и действиях монголов в городе см.: Ибн ал-Асир, 9, С. 332—333; ал-Джувайни, 1, с. 97—109; Бар Эбрей, 2, с. 505—506; Рашид ад-Дин, пер., 1/2, С. 203—206; ср.: Бартольд. Сочинения, 1, с. 476—478; Kafesoglu, с. 261—264.

Когда амир-ахур Кушлу и находившиеся с ним сподвижники султана увидели, что Бухара вскоре будет взята, они, обсудив дело между собой, решили заменить позор поражения остатком решимости. Они сошлись на том, что выступят все, как один, и начнут атаку, чтобы избавиться от петли и спастись от тяжести гнета. Так они и поступили и вышли, и если бы Он (Аллах) пожелал, то имели бы успех.

Когда татары увидели, что дело плохо, положение серьезно, что лезвие заострено, а зло велико, они обратились вспять перед их авангардом и открыли им путь для бегства. Если бы мусульмане сопроводили одну атаку другой, отбрасывая их словно пинком в спину и ввязываясь в сражение, то обратили бы в бегство татар. Но так как судьба отвернулась от них, они довольствовались лишь своим спасением. Когда татары увидели, что их цель — [только] избавление, они бросились следом за ними, стали перекрывать пути их бегства и преследовали их до берегов Джейхуна. Из них спасся лишь Инандж-хан с небольшим отрядом. Гибель постигла большую часть этого войска. А из вещей, оружия, рабов и снаряжения татары захватили столько, что сами стали богаты, а их вьюки тяжелы.

Когда до султана дошло сообщение об этом горестном событии, оно вызвало у него тревогу и опечалило его, его сердце совсем ослабело и руки опустились. Он перешел Джейхун в жалком состоянии, утратив надежду защитить области Мавераннахра. Когда его положение стало бедственным и он потерял самых храбрых воинов, его покинули семь тысяч человек хита'и из [войск] его племянников — сыновей его дядьев по матери — и перебежали к татарам. Правитель Кундуза 'Ала' ад-Дин прибыл на подмогу Чингиз-хану, объявив о своей вражде с султаном. Перешел к нему и эмир Мах Руи, один из знатных людей Балха. Люди стали оставлять его и незаметно уходить, и с той поры власть ослабела, наступило /54/ похмелье, расторглись узы и подорвались решимость и мощь. Каждая веревка рвется, и каждое дело может прекратиться. Точно так же «Аллах дарует власть, кому пожелает, и отнимает власть, от кого пожелает» [260] . А Он — «исполнитель того, что Он желает» [261] .

260

Коран III, 25 (26)

261

Коран XI, 109 (107); ср. LXXXV, 16 (16)

Когда от знатных лиц, упомянутых выше, до Чингиз-хана дошла весть — они сообщили ему, какой страх испытал султан, и уведомили его, как он пал духом, — он снарядил в поход двух предводителей: Джэбэ-нойана и Сюбете-Бахадура с тридцатью тысячами [воинов]. Они перешли реку, направляясь в Хорасан, и рыскали по стране. Угроза была выполнена, и кровопролитие, грабежи и разрушения были таковы, что ремесленники разбегались в страхе, а земледельцы скитались голые. Было извлечено открытое и закрытое, выжато явное и спрятанное, и не было слышно ни блеяния, ни рева: лишь кричали совы и отдавалось эхо.