Жмурки
Шрифт:
Тётки не было довольно долго и Маша вся извелась. Где-то она прочитала такую фразу: ожидание смерти хуже самой смерти.
И теперь как раз выдалось время над ней поразмышлять…
Маша уже была согласна на любую головомойку, на любые санкции, когда к дому подъехал длинный, как вагон метро, лимузин, из которого вылезли важные, как пингвины, Алесан Сергеич и Сашхен.
На похороны ходили, — со знанием дела решила Маша.
Как-то она уже видела Алесан
И так как в театр взрослые ходят вечером — дедуктивно вычислила Маша, тётка брала её однажды на взрослый спектакль. Значит, были на похоронах.
Услышь её логические выкладки старший сосед, он бы закурил свою любимую вишнёвую трубку, скорбно покивал и нашел бы, что девочка, в общем и целом, права.
Устами младенца глаголет истина, — сказал бы он и поморщился: говорить стёртыми от долгого употребления фразами господин Голем не любил.
Алесан Сергеич и Сашхен прошли по тропинке в дом, за ними тащилась совершенно офигенская девица с причёской шариком и такой чёрной кожей, что Маше она показалась глянцевой, как крышка рояля в актовом зале школы.
Девица была грустная: пухлые губки поджаты, глазки смотрят в землю…
Интересно: а как её зовут?.. — завистливо вздохнула девочка. — Уж конечно не Машей.
У такой фифы ТОЧНО самое, что ни на есть, КОРОЛЕВСКОЕ имя…
Некоторое время Маша предавалась размышлениям об именах. Твёрдо она была уверена лишь в одном: чем ЭКЗОТИЧЕСКЕЕ было имя, тем интереснее у человека жизнь.
А людям с такими именами и волосами, как у неё, даже на театре разрешали играть только всяких там… поломоек.
Да-да-да, она сама видела.
Блондинки играют принцесс. Брюнетки — роковых любовниц. А девушки с коричневыми волосами драят им туфельки и приносят диадему — хотя охотнее расцарапали бы их красивые личики.
Маша вновь тяжело вздохнула.
Показалась тётка.
Но не с главного входа, а с другой стороны — должно быть, там и была кухня…
Не глядя по сторонам, она прошла на их сторону и скрылась за домиком Рамзеса.
Расстроилась, — решила Маша. — Ну точно из-за меня… Наябедничали ей, что я Бараша с краской пустила. А как мне было его не пустить, если там этот лез…
Но тут к воротам соседей подкатил совершенно чудовищных размеров внедорожник.
Был он тускло-серым, на громадных колёсах и совсем без окон.
Броневик — сразу определил бы Мишка Лавров, Машин одноклассник и большой друг. Но его тут не было, и подсказать Маше, что это за машина, никто не мог.
Из броневика посыпались фигурки солдат в чёрных касках и чёрных комбинезонах.
И наконец-то Маша была вознаграждена за всё. За долгие часы бдения у окна, за замёрзшие ноги и продутые уши — в правом до сих пор стреляло, но тётке об этом знать не обязательно…
На
Маша вдохнула воздуху, сколько могла, и замерла, стараясь запечатлеть в памяти каждое замечательное мгновение.
Солдаты поднялись на крыльцо и тоже исчезли в доме…
Внизу хлопнула дверь и Маша, забыв про испачканные колготки, которые собиралась бросить в стиралку, пока тётка у соседей, побежала ей навстречу.
Может, расщедрится и скажет, что делала у соседей и что это за солдаты?..
Но к огромному Машиному сожалению, схватив телефон, тётка вновь выскочила на крыльцо.
— Делай уроки, — крикнула она Маше на бегу и хлопнула дверью.
Маша поплелась к себе. По опыту знала: об уроках взрослые вспоминают, когда не хотят, чтобы дети путалась под ногами.
На следующее утро в школу она поднялась сама: продрыхла весь вечер и всю ночь, как убитая.
Не слышала, как уехал броневик, загрузив в своё тёмное нутро несколько длинных тусклых ящиков и множество пятнистых сумок, и увозя одетых в чёрное солдат.
Не слышала, как Сашхен вышел во двор, и там на него набросились оборотни. Не слышала даже выстрела.
А тётка всё говорила и говорила по телефону, куря одну сигарету за другой, и не обращая на соседский двор никакого внимания.
В школе вроде бы всё было по старому.
Только за партами зияло ещё одно незанятое место: Мишкино.
У Маши ёкнуло сердце: до последнего она надеялась, что Мишка просто забыл ей написать…
Но лучше всё по-порядку.
Вчера не пришла Светка.
Накануне, в понедельник, она карандаш двигала. Видать, перенапряглась.
Маша вспомнила: на прошлой неделе, после занятий по поиску, не явился в школу Вася Сидорчук, а до него — Маринка Живчик.
Что-то мне такая тенденция не нравится, — ещё тогда подумала Маша.
А сейчас припомнила вчерашний разговор с Мишкой…
— Где Лебединьская? — спросила она, усаживаясь за парту.
— Сказали, заболела, — Мишка был занят: играл на айфоне в трёхмерные шахматы, и на Машу даже не взглянул. — Скарлатина что-ли… — добавил он.
Маша сморщила носик: скарлатиной дети не болели уже много лет, она это точно знала, в детдоме всем ставили прививку в плечо.
И тогда Маша открыла тетрадку на последней странице и принялась писать.
Маринка не пришла после того, как показала на карте место, где по её мнению, находился хозяин носового платка…