Жнец и его тень
Шрифт:
Потому что на воображаемой киноплёнке не было никакого Хана. Это Велеслав убил Варвару.
— Не вини в том меня, себя вини. Ведь ты — это и есть я.
Хан возвышался над ним — не как чёрт, как сама Тьма воплощённая. Отблески факелов превращали всё вокруг в картину Пекельной пустоши.
— Идём, — коротко приказал степняк.
Не было сил, ни телесных, ни душевных отпустить Варварину руку. Хотелось лечь здесь рядом с ней и вместе уснуть смертным сном… Но тело Велеславу больше не принадлежало.
Хан осторожно приподнял слой земли с живой зелёной травой, распахнул крышку деревянного ларца, где поверх кафтана, поверх шапки лисьей лежала самоцветная сабля.
Что за морок? Как оказались здесь те самые одежды, что сейчас духа нечистого украшали?
— Знаешь, что это? — спросил Хан с неприкрытой злобой. — Приданое, что бабушка Бахира для жениха хранила, да за деда твоего вышла, не сгодилось.
Молчал Велеслав. Страшное осознание как молотом кузнечным в голову забивалось.
— Да, Велеслав, — каждое слово Хана и было ударом этого молота, — это ты Некраса и его шайку в лесу порешил. Это твоя рука сотнику удар нанесла. Это ты Варваре своей свадьбу сорвал. И вот теперь это ты убил её!
— Нет, — разум пришёл в совершенное смятение. — Нет… нет… ты лжёшь мне, чёрт…
Всё, что Велеслав мог сейчас — отрицать очевидное. А память тем временем уже рисовала картины, одновременно сладкие и болезненные. Как танцует в руках ветер, разбрасывая по поляне разбойников. Как вгрызается сабля в живую плоть… как летит нож прямо в сердце.
— Ты — дурак, Велеслав. Ты правнук шаманки, что повелевала степью. Внук ведьмы, что красотой своей пленяла даже врагов, и ратника, что берёт, не спрашивая. Ты мог бы стать величайшим из ханов и объединить племена. Или князем этого насквозь прогнившего города. Для этого тебе просто нужно было прислушаться к голосу свободной крови, стать мной, своей самой могучей, самой лучшей частью. Но ты избрал удел раба, вечного ордынца для чужого народа. Так пожинай же плоды того, что натворил.
Весь мир, что ещё вчера казался непознанным и огромным, навсегда обернулся кошмаром, которому не будет конца.
— Первого луча солнца дождусь, — Велеслав закрыл тайник, и, поднявшись на ноги, принял решение, — и пойду повинюсь. Пусть голову рубят — заслужил. От одного лишь тошно — Варваре Небеса уготованы, а мне с тобой лишь Пекло светит. Даже в посмертии в глаза любимые не посмотрю.
— Давай, признавайся, — хохот Хана набатом гремел в ночной тишине, — но предостерегу тебя напоследок: твоя жизнь — моя жизнь. А свою я собираюсь дорого продать. Скольких сотоварищей ты готов в жертву принести, чтобы навсегда со мной распрощаться?
Вот что ему противопоставить? Не верить причины нет — и правда весь город в крови утопит.
— Тогда… я уйду в лес. Отшельником стану, ни к чему мирскому не прикоснусь, только бы тебя, отродье Пекла, в узде
Тревогу в тереме быстро подняли, ворота городские крепко на замок закрыли. Но слетели они с петель по одному слову. Чёрный конь растворился в ночи, не догнали его ни копья, ни стрелы.
Торёная дорога ложилась под копыта, как путь в никуда.
Преследуя, издеваясь, в голове звучал голос:
— Беги, Велеслав, беги. Да только нельзя убежать от себя…
Глава 29
? Обыденные странности
Кощей грустно посмотрел на включённый ноутбук, который сейчас показывал открытый документ, смиряясь, что традиционно поиграть после завтрака не получится. Спросил только:
— А ты чего это тут делаешь?
— Объяснительную пишу, — не оборачиваясь ответил жнец и положил ещё один заполненный с двух сторон лист наверх стопки толщиной где-то с ладонь, — на каких основаниях я переломал тому грабителю руки и ноги.
— Чего тут объяснять-то? — возмутился волхв. — На твоём месте я бы вовсе его убил.
— Вот нужно чтобы в службе контроля деятельности управлений смерти тоже так подумали.
Кощей скорее в шутку взял верхний лист вчитался в него и вытращил глаза в неподдельном изумлении:
— Это что, век мне костей не собрать, такое?!
— Да чтоб меня через девять кругов да в престол Сатаны! — рявкнул демон, со злости стукнув кулаком по копии объяснительной, так что она едва не полетела на пол.
В тёмной комнате без окон, всё убранство которой составляли стол для судей и кафедра ответчика, их было трое.
Шестикрылый серафим дочитывал свой экземпляр, вытирая глаза большим клетчатым платком и не забывая проникновенно комментировать:
— … подумать только, символ исчезнувшей секты, в ликвидацию которой пришлось вмешаться небесной канцелярии, поскольку она угрожала существующему миропорядку! А как умело замаскировано-то, я бы сам никогда не догадался! потрясающая бдительность!… ох, боги! запрещенный обряд жертвоприношения душ номер восемь из списка подлежащих контролю… и…и… вообще! какой омерзительной скотиной надо быть, чтобы собрать поправки 5, 143 и 798 к акту о превентивном усмирении за одно деяние!…
— Скотина, — не согласился демон, — здесь только одна. Та самая, которая выкопала все эти поправки в древних документах, которые просто не успели пересмотреть и о существовании которых младшие сотрудники уже даже и не знают, и вписала в одну объяснительную. Жнец, скажи честно, вот какого хрена нужно было всё это строчить? Ты же не убил его в конце-то концов! Ну погорячился, с кем не бывает. С учётом былых заслуг тебе бы максимум премию урезали!
— Мне очень нужна моя премия, — жнец посмотрел на него честнейшим взглядом и невозмутимо отчеканил: — Поэтому я всё делаю строго по инструкции в соответствии с действующими правилами.