Жнец и Воробей
Шрифт:
Набрасываю халат и смотрю на себя в зеркало.
Наматываю круги по квартире, от конца одного коридора до другого и обратно. Часы на стене издеваются надо мной, время тянется бесконечно.
Уже час ночи, когда Фионн, наконец, появляется на пороге. И когда я вижу его, моё сердце падает в пропасть.
— Привет, — говорю, стараясь держать себя в руках.
У него взгляд как у загнанного зверя.
Делаю шаг навстречу, но он отшатывается. Между нами всего несколько шагов, но сейчас кажется, что это целая пропасть.
— Всё в порядке?
Его голос
— Всё улажено.
Я никогда не видела его таким. Замкнутым. Словно внутри что-то сломалось. И это уже не исправить. Я почти вижу стену, которую он вокруг себя построил. Непробиваемую.
Сглатываю ком в горле.
— Спасибо. Но я спрашиваю не об этом, — кровь стучит в висках, отдаваясь гулом в голове. Страх заползает в каждую клеточку тела. — Ты в порядке?
— Я должен уехать. Завтра.
— Почему?
— Я не могу тебе сказать.
— Почему?
В этот раз Фионн не отвечает, лишь качает головой. Его глаза прикованы ко мне, но в них нет ни искры, ни нежности. Моё горло сжимается, в носу покалывает, но я сдерживаю слёзы. Возможно, он видит, чего мне это стоит, потому что отводит взгляд и направляется к кухне. Я иду за ним.
— Что случилось? — спрашиваю я, останавливаясь возле кухонного острова. Фионн достаёт из шкафа стакан и бутылку его любимого бурбона «Weller’s Special Reserve», который я купила для него. Открывает и наливает половину стакана, осушая залпом. — Фионн? Что произошло?
— Я всё исправил. Как и обещал.
— Я бы помогла тебе. И всё ещё могу помочь, если ты позволишь.
— Помочь? — спрашивает он, прожигая меня взглядом, от которого хочется отвернуться. Он режет меня, как бритвой, доставая до самого сердца. — Из-за твоей «помощи» всё и случилось.
Я мотаю головой.
— Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
Фионн тяжело вздыхает, наливает себе ещё бурбона и выпивает.
— Я зашёл слишком далеко.
Его взгляд опускается на мою ногу, где шрам неровной линией тянется вниз по икре. Меня оглушает воспоминание. Фионн, и свет за ним, как нимб. Я лежу на кушетке в его кабинете. В его красивых глазах читается беспокойство. Слышу его тихий голос, вытаскивающий меня из темноты, умоляющий очнуться. Вспоминаю. «Помоги», — прошептала я перед тем, как провалиться в беспамятство.
Это я начала. Я начала всё это.
Машинально прижимаю руку к груди, словно могу остановить пожар внутри. Под рёбрами всё разрывается.
— Что произошло? — шепчу я.
— Я не могу тебе сказать, Роуз. Пожалуйста, перестань спрашивать.
Я не собираюсь отступать, несмотря на его резкий тон. Расправляю плечи. Выпрямляю спину. Я заслуживаю ответов.
— Полиция замешана?
— Нет.
Облегчение, которое я чувствую, длится лишь мгновение. Слишком мало, чтобы успеть обрадоваться.
— Тогда почему ты уезжаешь?
— Потому что должен. Посмотри, что мы с тобой натворили, — Фионн кивает в сторону окна и города за ним. — Я убил человека. И за это придётся отвечать. На этот раз нам не избежать расплаты. Мне
Всё, что он не произносит вслух, висит в воздухе.
Слёзы застилают глаза. Я изо всех сил стараюсь сдержать их. Это так сложно под его холодным, отстранённым взглядом.
— Об этом ты хотел со мной поговорить?
— Нет. Но об этом нам надо было поговорить намного раньше.
Мы стоим, не двигаясь, глядя друг на друга. Если Фионн и испытывает боль или сожаление, я этого не вижу. Лишь бесстрастное отчуждение. Решение принято и готово к исполнению с безжалостной точностью.
Только не вздумай плакать, Роуз Эванс. Только не сейчас.
Я выдавливаю слабую улыбку, которая исчезает так же быстро, как и появляется.
— Да. Ты, наверное, прав. Я, эм… — мой голос срывается, и я прочищаю горло. Даже видя мою надвигающуюся истерику, Фионн не реагирует. Он просто наблюдает, с тем же жёстким и неумолимым выражением на лице. — Я, наверное, тоже поеду. Вернусь в цирковой хаос. Догоню «Сильверию». Пора возвращаться в дорогу.
Я отступаю на шаг. Потом ещё на один.
— Знаешь что, Фионн, — говорю я, и, кажется, вижу мельчайшую трещинку в его маске, но она тут же исчезает, — мне правда жаль. Я буду по тебе скучать. Очень. Но я всё понимаю.
Не хочу видеть его реакцию. Да и нечего там, наверное, смотреть.
Разворачиваюсь и ухожу, опустив голову. Слёзы сразу льются рекой. Когда дохожу до своей комнаты, прислоняюсь к двери и сползаю на пол. Моя грудь словно разрывается. Как будто я рассыпаюсь на части. Развеиваюсь, как пепел на ветру.
И плачу.
Не могу остановиться даже после того, как Фионн уходит в свою комнату. Слышу, как он проходит мимо моей двери, замедляя шаг. Но не останавливается. Не стучит, не говорит ничего. Просто идёт дальше и тихо прикрывает за собой дверь. И наступает тишина, как будто захлопнулась крышка гроба.
— Надо валить отсюда, — шепчу я себе, просто чтобы нарушить эту гнетущую тишину.
Хватаю телефон и пишу Хосе.
| Привет, Хосе. Прости, что так поздно. Я передумала оставаться в Бостоне. Хочу домой. Можно завтра заберу Дороти?
К моему удивлению и облегчению, ответ приходит почти сразу.
| Конечно. Мы прибудем на пирс около часа дня. Увидимся завтра.
А затем, мгновение спустя:
| Люблю тебя, pequeno gorrion.
Новая волна слёз душит меня. Я благодарна за его любовь. Я так нуждаюсь в знакомом тепле и заботе. Хочу, чтобы меня обнял Хосе. Скучаю по смеху База. Хочу поездить в клетке с близнецами. Но всё равно оплакиваю то, чего так и не случилось. Я только начала двигаться в новом направлении. Не хочу возвращаться назад. Но у меня нет выбора.