Жнец и Воробей
Шрифт:
— Как подготовиться к тому, что грядет в моей жизни?
Вытягиваю первую карту.
Рыцарь Мечей.
Сразу выпрямляюсь. Эта карта редко появляется в моих раскладах, а когда появляется — это знак того, что нужно действовать быстро. Но ещё это может быть вестником разрушения.
Вытягиваю вторую карту.
Смерть.
Кровь леденеет в жилах, словно её разом откачали из тела, оставляя лишь ледяную кожу и волосы, стоящие дыбом. Как и любая другая карта, Смерть может иметь множество значений. Трансформация. Завершение. Перемены, необходимые для духовного роста. Но
Вытягиваю последнюю карту.
Четверка Мечей.
Безмятежность. Пауза. Скорбь. Время на восстановление.
— От чего восстанавливаться? — спрашиваю я, хотя уже не уверена, что хочу знать ответы на свои вопросы.
Я смотрю на эти три карты. Беспокойство змеей скользит по моему позвоночнику. Чем дольше я на них смотрю, тем больше мне хочется, чтобы они изменились, или чтобы я увидела в них хоть какой-то другой смысл, кроме хаоса и разрушения. Но как бы я ни пыталась интерпретировать их по-другому, вокруг меня витает лишь чувство ужаса.
Спешно собираю карты обратно в колоду, кладу их в свой кожаный мешочек с селенитом, а затем засовываю в карман. С долгим вздохом, который мало чем меня успокаивает, откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза. Пытаюсь расслабиться, прислушиваясь к смеху и музыке за пределами палатки, вдыхая запахи пончиков и попкорна. Обхватываю себя руками и думаю об объятиях Фионна, о его тепле и о спокойствии, которое приходит вместе с уверенностью, что в этом безумном мире есть человек, который видит меня настоящую и не отворачивается. И это все, что мне сейчас нужно. Немного тепла и покоя.
— Пора домой, — шепчу я себе.
— Как жаль. А я надеялся, что ты расскажешь обо всем хорошем, что ждёт меня в будущем.
Мои глаза распахиваются. В дверях палатки стоит мужчина.
Его лицо выбелено, что лишь подчеркивает зловещую желтизну зубов, растянутых в жуткой ухмылке. Глаза, обрисованные черными ромбами, смотрят на меня безумным, немигающим взглядом. На кончике носа — красный шар, на лысой голове — дешёвый парик.
Я напрягаюсь всем телом.
— В конце концов, я ехал всю ночь, чтобы увидеть тебя. Понимаешь? — Мэттью Крэнвелл указывает на свой глаз, где стоит стеклянный протез. Его улыбка становится ещё шире. — Ну как, нравится мой новый облик? По-моему, нос очень даже к лицу.
— Да, выглядишь таким же клоуном, как и в нашу первую встречу, — говорю я, двигая ногу ближе к кнопкам, спрятанным под скатертью стола. — Слышала, твоя жена наконец-то сбежала от тебя. И детей забрала. Правильно сделала.
Ярость вспыхивает на его лице, но он прячет её за зловещей улыбкой.
— Мне тоже пошло на пользу. Сбросил пару килограммов. Почти бросил пить. Обрёл новую цель. Вспомнил, как люблю охотиться.
Он тянется за спину и достает нож, такой же длинный, как тот, что я оставила в своей квартире, лежащий в ножнах на тумбочке.
— И, конечно же, раздобыл кое-какие интересные подробности о тебе, — он делает шаг ближе к моему столу. — Воробей, — шипит он.
Тысячи мыслей роятся в голове. Откуда он знает? Что ему известно? Кто выдал меня? Кому он рассказал? На его губах играет злорадная усмешка — он знает,
— Ага-а-а, — протягивает он, делая ещё один шаг. — Знаешь, я ведь был помощником шерифа в округе Линкольн. Десять лет отдал службе.
Я молчу.
— Пусть сейчас я всего лишь фермер, но навыки-то остались. Я отследил все места, где останавливался твой поганый цирк. Имя Вики Роббинс тебе о чём-то говорит?
Не дождавшись ответа, он направляет острие клинка в мою сторону.
— Так и не узнали, где она достала яд, которым хотела отравить мужа. Жаль, что он так быстро её прикончил. Может, тогда бы все и узнали правду. Но мы-то оба знаем, что это ты, Воробей, дала ей этот яд.
— Интересно, почему она захотела убить своего мужа? — огрызаюсь я, сжимая руки в кулаки. — У тебя есть какие-нибудь идеи?
Мэтт хмыкает. Этот низкий, злобный звук наполняет мою палатку ненавистью.
— Чем больше я копал, тем больше узнавал о трупах в этих маленьких городишках, через которые ты проезжала. Как минимум, один или два мужика за сезон. Так, на тебе, получается, десять убийств? Или двадцать? А, двадцать одно, если посчитать Эрика Донована, да?
— Насколько я знаю, Эрика Донована так и не нашли. Может, он путешествует.
— Чтобы доказать убийство, необязательно находить тело, — говорит он с торжествующей улыбкой. Мы оба знаем, что у него достаточно доказательств моей связи с Эриком. Но именно его следующие слова повергают меня в леденящий ужас. — Доктор Кейн. Он ведь тоже в курсе, да? Это он тебя оперировал. Приютил у себя. Работает с подружкой Эрика. Он избил боксера в клубе, за то, что тот тебя задел, как поговаривают. Да и прикрыл тебя, когда я заглянул в клинику. Я знал, что ты там прячешься и слышала каждое мое слово.
— Не впутывай…
— Я пытался, если честно. Говорил с ним прошлой ночью. Но он, кажется, одержим тобой. Знаю, что он прилетел сюда, чтобы увидеться с тобой, да? — Мэтт шевелит бровями и пищит своим красным носом. — И что же он знает? Или, ещё хуже, может, он помогает тебе?
— Чего тебе надо?! Арестовать хочешь? Тебя выгнали из полиции за тупость и некомпетентность, насколько я помню. Так что, если ты так пытаешься вернуться обратно, забудь об этом. Ничего у тебя не выйдет.
Он качает головой. Белая краска трескается на лице, когда он улыбается шире.
— Я похож на идиота? Зачем отдавать тебя какому-то копу, когда я могу сам с тобой расправиться?
Его кожаные перчатки скрипят. Он сжимает кулаки. В полумраке палатки зловеще поблескивает нож. Я копирую его улыбку.
— А я похожа на ту, кто сдастся без боя?
Я нажимаю на кнопку и выключаю свет.
Мэтт врезается в мой стол. Я хватаю стул и бросаюсь на него. Боль пронзает запястья и локти от удара. Наши крики, полные страха и ярости, сливаются в хаотичной симфонии.
Снова бью его. Стул ломается о Мэтта, и я слышу, как нож вылетает из его руки, разбивая стекло в дверце шкафчика. У меня в руках остается только сиденье от стула. И хотя он стонет от боли и ругается матом, я знаю, что это ещё не конец.