Жнецы Грез
Шрифт:
– Прекрати, пожалуйста. Какой-то классик еще сказал: "Всему свое время." Или это народная поговорка?
Мама пожала плечами. Он махнул рукой:
– А... Неважно! Даю тебе честное слово, что ты...
– Да-да... Буду первой, кто узнает о твоей избраннице.
Две трети семьи Чудовых улыбнулись друг другу. И от этого обоим стало легче, пусть и ненадолго. Мама прокачала головой фразу: "Люблю тебя, засранец!" и они вышли в прихожую. Дима ковырялся со шнурками, пока мама гремела чем-то в кладовке.
Увидев коробку, Дима сразу же вспомнил, как бережно собирал ее. Какая-то общая болезненность, с которой
Возвращайся домой...
истинный он! Мама заметила перемену в его взгляде и спросила:
– Что в ней?
У Димы пересохло во рту.
– Там мои вещи из Потемок... их вещи... Я... мы переезжали сюда и я... собрал их в отдельную коробку, а потом...
– Стоит ли ее открывать, сын? Может, лучше сжечь?
– Ты что!?
– он, вспылив, выхватил ее из рук матери и добавил.
– Мне... жаль, что я забыл. Все забыл! Я сам решу, что с ней сделать, ок?
– Пообещай мне ни в коем случае не делать глупостей, сынок!
– устало проговорила мама. - Ты жил там очень давно и теперь это не имеет никакого значения, слышишь?
Мама щелкнула пальцами перед сосредоточенным лицом сына.
– Ты слышишь!?
– Да, да, мам! Не делать глупостей, конечно! Люблю тебя, мама! Пока!
Это было далеко не первое и не последнее обещание, которое он нарушил. Хотя, что это значит: "Не делай глупостей! Думай, потом делай!" Глупость, сколько над ней ни думай, таковой быть не перестанет.
***
Он приехал домой. Серега сказал, что подъедет через час и Дима пытался отвлечь себя от раздумий о Потемках, друзьях, Байроне и льдинках просмотром Южного Парка и поеданием магазинных пельменей.
Расправившись с ними и устав от матерных острот Эрика Картмана, Дима уселся было за барабаны, но навязчивая сосредоточенность мыслей
Давай, Пандора! Открывай!
на коробке ничуть не помогала скоординировать конечности и держать ритм.
– Тьфу ты!
– он со злостью отбросил палочки. Стараясь не смотреть на коробку в углу, он схватил ноут и удалился на кухню. Но даже безграничной фантазии сценаристов игр не хватило, чтобы отвлечь Диму. Минут за пятнадцать он исклацал мышкой по всем ярлыкам, загрузил и поиграл в каждую из них. К счастью, этого времени хватило. Раздался звонок домофона.
Ростом с Диму, но гораздо более плечистый лысый Серега в классических варенках и толстовке с красноречивым "shutdafuckup" на груди с ходу вручил коллеге тысячу и они прошли на кухню.
– Ну, чего? Домик Карнберга будем делать вместе!
– сказал он, разложив листы проекта на столе, и улыбнулся.
– Вспомним старые добрые деньки, когда против мира ржавых труб этого города были только ты и я, без всяких славян и василичей!
– О, круто!
– с неуверенным энтузиазмом ответил Дима.
Серега, заметив это, с шумом опустил свой наслюнявленный любимый карандаш плашмя на стол.
– Так! Закуривай и рассказывай!
– потребовал он.
Когда-то Дима думал, что никогда не сможет воспринимать своего начальника, как друга, но со временем все произошло само собой. За годы поездок на пассажирском кресле
Казалось бы, совсем недавно Дима, подталкиваемый собой и родителями, с отличием поступил в Нахимовское училище. Однако, его уверенность в правильности выбора стези испарилась буквально через неделю после курса молодого бойца и он, не дав присяги, забрал документы и срыл оттуда, вызвав негодование командования и родителей. Поступать на вышку здесь даже не пробовал - кто б его принял в середине октября? Случайная встреча с одноклассником послужила его знакомству с предприимчивым Серегой, и с тех пор их сотрудничество приносит хорошую пибыль и моральное удовлетворение обоим.
В восемнадцать лет очень легко перечеркнуть все и начать с чистого листа. В конце концов, жизнь - это длительный полет на аэроплане в поисках окончательной посадочной полосы, верно? И ты, молодой и горячий пилот, видишь с высоты своего всезнающего возраста все из них. А сделав выбор в пользу одной из них, бросаешь свой самолет в крутое пике - вперед! К мнимой мечте! К двадцати пяти, ты открываешь глаза и только тогда осознаешь, что пике ушло в штопор и пора бы ухватиться за штурвал, выровнять горизонт. К сорока, справившись с управлением, ты понимаешь, что высота уже не та. И изначальной цели либо не видно, либо отсюда она уже не выглядит столь привлекательной. А в шестьдесят ты совершаешь вынужденную посадку там, где получится, потому что топливо и силы на исходе. И дай Бог каждому, чтобы шасси сработали.
К определенной точке в своих скитаниях по жизни человек всегда прилетает с каким-то багажом собственных переживаний и заморочек. Кто-то с баулами "очень нужного барахла", кто-то с изящным саквояжем, набитым черт знает чем. Кто-то с рюкзаком за плечами с кучей диковинок в только ему известных потайных кармашках. Кто-то тащит больше, кто-то меньше, кто-то старается тащить все и сразу. Есть, конечно, и те, кто все бросил и летит налегке. Про таких еще говорят, что они достигли просветления. За их исключением, всем очень трудно найти человека, с которым захотелось бы поделиться своей ношей, какой бы легкой или тяжелой она ни была. А главное, чтобы этот человек искренне желал взять на себя твой груз, порой, не прося ничего взамен. Если ты имеешь хоть малейшее понятие о чести, то сам отплатишь ему той же монетой. А через какое-то время вы оба поймете, что поперебрасывали в багажные отделения друг друга слишком много, и стало уже невозможно разобраться - где чье добро... или зло. Стало ли легче вам по отдельности? Скорее всего - нет. Только вот никаких "по отдельности" уже нет и быть не может. И, если уж тебе посчастливилось встретиться с таким человеком - надо держаться за него, что бы ни случилось, потому что тебе повезло. Ты нашел друга.
Так, вопреки рабочей иерархии, произошло и у Димы с Серегой.
Потому Дима и рассказал ему все, что вспомнил, без утайки: про Сашку-Гнома, Машку-Мэри, льдинки, фиолетовый
Возвращайся домой...
свет... Отодвинув в сторону папку с проектом они сидели за столом друг против друга. Рассказ Димы так же подслушивали и вечные безмолвные участники подобных сцен - сигареты и кофе. Когда он закончил, Серега какое-то время безучастно покрутил в пальцах камешек, ткнул окурок в блюдце и сказал: