Жрец Хаоса. Книга II
Шрифт:
— Дедушка, есть ещё кое-что… — наконец решился он. — В тот момент, когда Угаров смотрел на Светлова после того светового удара… я почувствовал необъяснимый страх.
Старый Иллюмов резко нахмурился, его пальцы впились в подлокотники:
— Какого рода страх? И где именно ты стоял?
— Почти за спиной у Светлова, метрах в пяти. А ощущение… будто на меня посмотрел голодный хищник. Свирепый, опасный, который просто пока не счёл меня достойным внимания. Волосы на затылке буквально встали дыбом! Но никаких признаков иллюзии — ни силуэта, ни миража, ничего.
Старик
— Может, это проявление химеризма? Не зря же княгиня сделала его наследником…
— Не знаю. Никогда прежде не испытывал ничего подобного, — честно признался Аркадий.
— Что ж… — патриарх тяжело поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена. — Буду иметь это в виду. Отдыхай, Аркаша. А мы… мы пока понаблюдаем.
Ночь уже давно опустились на столицу, когда Игнат Сергеевич Светлов сидел в полутемном лазарете у постели собственного внука. Густой запах лекарственных трав смешивался с едким ароматом дезинфицирующих средств, создавая удушливую атмосферу. Светлов-старший сжимал кулаки до побеления костяшек, ему безумно хотелось рвать и метать, обрушить весь свой гнев на этого малолетнего идиота, но он сдерживался. Сквозь сжатые зубы едва просачивалось прерывистое дыхание.
Лекари в один голос твердили о нервном и магическом срыве у молодого Светлова. Только этот диагноз и спас его от гнева патриарха рода. В углу палаты, на жестком деревянном стуле, сидела Анна Игнатьевна, дочь Игната Сергеевича. Её усталые глаза с тёмными кругами не отрывались от бледного лица сына, а тонкие пальцы судорожно сжимали его безвольную руку.
— А я ведь предупреждал тебя, — сквозь зубы процедил Игнат Сергеевич, — что Иллюмов, Миражев, Чащин и Зубров — та еще компания! Нож в спину вогнали по самую рукоять, а этот дурак даже не почуял подвоха! Совсем мозгов нет, один гонор!
— Отец! — резко шикнула Анна, указывая взглядом на дверь палаты.
Едва тяжелая дубовая дверь захлопнулась за ними, Анна Игнатьевна сразу перешла в наступление, защищая сына:
— Не вздумай свои просчеты сваливать на моего мальчика! Он всего лишь хотел отстоять честь нашего рода!
— Честь? — фыркнул старый Светлов. — Эго свое он хотел потешить! Все наши соглядатаи в один голос твердили, что Эстерхази — красавицы! Будь они под иллюзией страшнее болотного крокодила — это не наше дело! Они — гости самой императрицы!
— Допустим, он погорячился, — не сдавалась Анна, — но это Угаров должен был вызывать его на дуэль… А этот сопляк даже этого сделать не смог!
Её голос звенел, как натянутая струна, а глаза горели материнской яростью, словно у дикой кошки, защищающей детеныша.
— Да когда же ты, наконец, поймешь, что дело не в Угарове? — всплеснул руками патриарх. — Нашего мальчика подставили его же «друзья»! Или Иллюмовы, или Миражевы — одно из двух!
— Но зачем им это? — недоуменно покачала головой Анна.
— Затем, — медленно проговорил Игнат Сергеевич, — что после выходки нашего идиота фамилия Светловых вычеркнута из списка кандидатов
В коридоре лазарета воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь далекими шагами лекарей. Анна Игнатьевна первая нарушила молчание:
— Суки! — вырвалось у нее сквозь стиснутые зубы. — Но мы же не оставим это просто так, отец?
— Конечно, нет, — мрачно ответил Светлов-старший. — Но для начала ты с сыном отправитесь в Карелию — на мраморные карьеры. Лично проследишь за подготовкой к передаче Угаровым завода и иже с ним.
— Сделаю, папа. А сын пусть пока здесь отлежится, — блеснула хищной улыбкой Анна Игнатьевна. — Мал он ещё да несдержан такими делами заниматься.
Домой я вернулся в приподнятом расположении духа, несмотря на поздний час. Первым делом направился в кабинет княгини, где, как я и предполагал, застал её за привычным занятием. В просторном помещении, освещённом мягким светом нескольких ламп, Елизавета Ольгердовна сидела за массивным дубовым столом, уткнувшись в древние фолианты. Её тонкие пальцы с изящными перстнями аккуратно перелистывали пожелтевшие страницы, испещрённые загадочными символами — то ли руническими знаками, то ли клинописью. На отдельном листе она методично выводила перевод, время от времени задумываясь и поправляя очки, съехавшие на кончик носа.
Услышав мои шаги, княгиня подняла взгляд, и на её усталом лице появилась тёплая улыбка:
— Ну как прошёл первый выход в свет?
Я небрежно опустился в кресло напротив, скинув с себя пиджак фрака:
— Как и ожидалось: балет, посредничество в амурных делах принца… и дуэль, — перечислил я, делая драматическую паузу перед последним пунктом. — Ах да, ещё приглашение Иллюмовых нас с тобой в гости.
Княгиня отложила артфактное перо, и её брови удивлённо поползли вверх:
— Ну, если первые два пункта были вполне ожидаемы, то дуэль?..
— Дуэль со Светловым, — пояснил я, наслаждаясь её реакцией. — Он посмел оскорбить княжон Эстерхази. Да и меня заодно. Пришлось заступиться.
— Светлов… жив? — осторожно спросила Елизавета Ольгердовна, пристально изучая моё лицо.
— Жив, конечно, — махнул я рукой. — Что ему сделается? Я ему только нос сломал, выбрав оружием исключительно собственное тело. Рукопашка, ничего более. У нас же есть прямой запрет на уничтожение друг друга от императрицы. Ты же не думаешь, что я посмею нарушать императорские указы? Ах да, после у него случился нервный и магический срыв, зафиксированный лекарем, но я здесь был ни при чём.
Княгиня одобрительно кивнула, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на гордость:
— Радует меня, внук, что ты помнишь и такие «мелочи». Молодость и горячность наломали немало дров за всю историю дворянства. А почему, говоришь, Иллюмовы нас приглашают?
Я наклонился вперёд, положив локти на колени:
— Так ведь это Иллюмов и подставил Светловых на эту дуэль. Рассказал им некоторые… неприглядные тайны венгерских княжон и тем самым спровоцировал Светлова на похабное поведение в наш адрес.