Журавлик - гордая птица
Шрифт:
— Ладно, давай, помогу тебе встать, — уныло предложил Никита.
Эдвард уцепился за ладонь Дубова и с усилием поднялся, опираясь на здоровую ногу и стараясь удержать на ней равновесие. Никита перекинул его руку через свои плечи, и они медленно двинулись обратно в посёлок под шипение Каллена и скрежет его зубов в те моменты, когда он забывался и переносил тяжесть своего тела на больную ногу. За ними, словно выложенная крупным красным бисером, тянулась по снегу пунктирная дорожка из капелек крови.
— Что так тяжело вздыхаешь? — спросил Эдвард, останавливаясь,
— От шефа я как-нибудь отбрехаюсь по поводу твоего огнестрела, — успокоил его Никита. — Я опасаюсь, что влетит мне по самое не хочу от гражданок Журавлёвой и Дубовой. Ты же в курсе, что Женя сегодня целый день с Изабеллой. Пришла, так сказать, проведать крестника, а заодно — и это главное — приглядеть за твоей ненаглядной.
— Знаю. Это я Женю попросил. Не хочу, чтобы Белла и дети надолго оставались одни.
— Понял, не дурак, — хмыкнул Никита. — Так вот, Женя звонила мне сегодня утром и настоятельно просила не давать тебе лезть на рожон.
— Я не мальчишка, чтобы так меня опекать! — взбеленился Каллен.
— Слушай, Белла переживает за тебя. Женька ведь ради неё старалась. Болит у неё душа за подругу. А ты, Каллен, цени, что есть, кому за тебя беспокоиться. Хуже было бы, если бы Белле было на это абсолютно фиолетово. Пояснить, что значит это выражение?
— Не надо, в курсе, — Эдвард мотнул головой. — Мой брат частенько так выражается. Он у меня любитель современной версии народного и ОЧЕНЬ народного русского языка.
— Тем лучше. Значит, просто понимай и цени.
— Понимаю, — тон Каллена потеплел, — и ценю.
— Да… Только теперь праведного женского гнева не избежать нам обоим, — напомнил ему Дубов, шагая дальше и придерживая сильно хромавшего Эдварда. Может, сказать им, что ты, детектив, так надышался от Сукачёва испарениями, что тебя накрыло внезапное озарение, ты возомнил себя диким парнокопытным (лосем, к примеру) и решил побегать по зимнему лесу, а там наткнулся на острый сучок?
— Слушай, — Эдвард закатил глаза, продолжая медленно двигаться вперёд и волоча за собой левую ногу, горящую от боли. — А бывают, в принципе, в этой жизни ситуации, когда ты НЕ отпускаешь свои странные шуточки?
— Бывают, — спокойно кивнул Дубов, минуя очередной сугроб и удерживая от падения Каллена, — но редко. Видишь ли, моя тонкая психическая организация, не очень, как выяснилось, совместима с моей, мать её, работой. Поэтому в тот день, когда перестану прикрываться циничными шутками, я либо застрелюсь из своего табельного, не выдержав нервного напряжения, либо окажусь по этой же причине в психушке.
— А сменить работу не пробовал?
— Не могу! — Никита не весело хохотнул. — Люблю её, заразу! К тому же, бывших ментов не бывает.
— Знаю, — согласился Каллен, — как и бывших копов.
— Вывод: мы с тобой одной крови, мой зарубежный друг! — торжественно
Так, скоротав за разговорами свой путь, они добрались до посёлка. Среди ребят из группы захвата нашёлся бывший медик. Осмотрев ногу Каллена, он вынес вердикт: кость не задета, а пуля, пройдя насквозь, повредила только мягкие ткани. После оказанной (насколько это представлялось возможным в полевых условиях) первой помощи, Никита помог Эдварду сесть в машину и уселся за руль, намереваясь отвезти напарника в больницу.
Они уже мчались по пустынному шоссе, когда у Каллена зазвонил телефон.
— Это Белла, — ответил Эдвард на вопросительный взгляд Никиты и принял звонок.
— Эдвард, — голос у Беллы был сильно встревоженным, — как ты? Как дела?
— Э-э…
— Я помню, ты обещал позвонить сам, когда освободишься, но… мне вдруг стало не по себе. Не знаю… Тревожно как-то… Как будто в один миг с головы до ног окатили кипятком, а потом почему-то сердце стало ныть… У тебя всё в порядке?
Эдвард молчал, лихорадочно соображая, как смягчить новость о том, что он всё-таки умудрился вляпаться в неприятности.
— Белз, понимаешь, — промямлил он, так ничего и не придумав. — Я в порядке. Ну, почти…
— Что?! Как это — почти?! Да не молчи, Эдвард! Я сейчас с ума сойду!
— О, кей, я немного… ранен, — на том конце провода послышался резкий вздох. — В ногу. Никита везёт меня в городскую больницу. Успокойся, Crane, всё нормально.
— Нормально, — переспросила Изабелла подозрительно спокойным тоном, который тут же сменился громким возгласом: — Я тебе дам «нормально», Каллен, когда увижу! Я… — она осеклась и горько всхлипнула.
— Женя сейчас со мной, — через секунду продолжила она хриплым голосом. — Мы приедем в клинику на её машине. Только детей к папе завезём и приедем.
— Нет, — Эдварда попытался возразить. — Оставайтесь дома. Я…
Он замолчал и обречённо вздохнул, слушая раздающиеся в трубке короткие гудки.
***
Эдвард, подсунув под спину несколько подушек, сидел на медицинской койке в палате местной больницы и гипнотизировал взглядом белоснежную повязку на средней части своего левого бедра. Из-за обезболивающего средства, полученного несколько минут назад, Каллена слегка клонило в сон, но он стойко держал глаза открытыми, пытаясь сосредоточиться на разговоре с Дубовым. Тот сидел на стуле рядом с кроватью Эдварда и вслух рассуждал о событиях этого дня.
— И всё же, — перебил его Каллен, — зачем Корнев вернулся?
— Да! — Дубов подскочил на стуле и, достав из-за пазухи маленький свёрток, затянутый в плотный пластиковый пакет чёрного цвета, протянул его Эдварду. — Думаю, вот это и заставило его снова объявиться в Алёхино. Я как раз искал тебя, чтобы показать свою находку, но потом услышал звуки стрельбы, и как-то не этого стало. Посмотри сам.
Внутри свёртка обнаружились паспорт, водительские права и несколько золотых колец и цепочек.