Журавлик - гордая птица

Juliya-Juliya

— А ты хорошо говоришь на русском, — сказала она уже вслух, — хотя акцент, конечно, есть.

— Моя бабушка из России. Она и уехала в Америку совсем молодой, но русский язык не забыла и сделала всё, чтобы её сын, наш отец, и мы с братом и сестрой хорошо владели им.

— Ясно. Прости, я не представилась. Маргарита Журавлёва, мама Беллы, Изабеллы Журавлёвой.

— О-о, вы — мама Crane. Ох, простите, я иногда её так называю, — Эдвард смутился. — Просто «crane» с английского переводится, как «журавль».

— Да, знаю, Белла рассказывала. Я не об этом хотела с тобой поговорить.

— Я слушаю вас.

— Скажи, как ты относишься к моей дочери? — осторожно начала Маргарита.

— Я… — молодой

человек растерялся. — Она мне нравится. Очень сильно.

— А теперь подумай и ответь, какое будущее для вас двоих ты видишь?

— Я не знаю, что будет дальше, но я хотел бы, чтобы наши отношения продолжались. Мы решили, что хотим быть вместе.

— Каким образом, интересно? — женщина хмыкнула. — Ты в Америке, она здесь. Ты скоро уедешь, разбив девочке сердце. И что потом?

— Я ещё приеду к ней и, надеюсь, она тоже приедет ко мне в США.

— Зачем? Ты же, вроде, неглупый парень. Должен же понимать, что вы слишком разные, слишком далеки друг от друга во всех смыслах. Хорошо, я допускаю, что вы решите быть вместе, что она решится на то, чтобы жить с тобой, — женщина запнулась, — в Форксе? Так, кажется, называется то место, где ты живёшь? Но, ты думаешь, она будет счастлива там? Другая страна, другие нравы, другой менталитет, в конце концов.

— А, может, дело не в other manners? — Эдвард волновался и путал английские и русские слова. — Простите. Может, проблема не в других нравах? Может, дело в вас, и вы просто не хотите отпускать Беллу так далеко от себя?

— Я бы соврала, если бы сказала, что это не так. Да, и в этом тоже, — подняв голову, открыто заявила Журавлёва—старшая.

— Что ж, спасибо за честный ответ. Но что вы хотите? Чтобы я оттолкнул Изабеллу от себя только из-за вашего эгоизма? — парень уже с трудом контролировал свои эмоции и прилагал гораздо больше усилий, чем обычно, чтобы верно выстроить фразу на русском языке.

— Да, если она действительно небезразлична тебе, и если ты хочешь, чтобы когда-нибудь она была счастлива, — мать Беллы уже разговаривала, повысив тон.

— Когда-нибудь, — повторил Эдвард. — А сейчас? Сейчас, со мной она не должна быть счастлива? Я не стану делать то, о чём вы просите меня, — заявил вдруг молодой человек, в голосе его появились стальные нотки. — Белла должна сама выбрать, как ей жить дальше. Дайте ей такое право, иначе может наступить момент, когда она возненавидит вас за грубое вмешательство в её жизнь.

Его собеседница помолчала, словно обдумывая что-то.

Потом женщина добавила уже более спокойно:

— Я не сказала тебе ещё кое—что. У Изабеллы есть молодой человек, они собирались обручиться. Она не говорила тебе?

А вот это уже была ложь.

«Ложь во спасение», — как твердила про себя Маргарита.

Она уже твёрдо решила, что никуда не отпустит дочку, поэтому неслась вперёд, добиваясь своего любыми путями. Где — то на задворках сознания слабо махнула красным платочком совесть, требуя остановиться. Но женщина загнала все, как ей казалось, лишние мысли подальше и продолжила: «Конечно, она не говорила. У неё просто не хватило сил в этом признаться. Но теперь ты всё знаешь и, надеюсь, поступишь, правильно: не станешь разбивать жизнь двум людям. Белла сейчас ослеплена тобой, но, поверь, пройдёт совсем немного времени, и она вновь захочет вернуться к своему почти жениху. И тогда расставание причинит гораздо больше боли вам обоим. Подумай об этом. И ещё, надеюсь, у тебя хватит благородства сделать так, чтобы этот разговор остался между нами».

Маргарита посмотрела на Эдварда. Он стоял, опустив голову и, видимо, был раздавлен услышанным. Женщина, не сказав больше ни слова, развернулась и вышла из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь. Уже в лифте ей стало страшно. Она только что разрушила отношения

своей дочери с парнем, в которого та, по всей видимости, была безумно влюблена. А так ли правильно она поступила?! И нужна ли была эта ложь про любящего жениха? Ведь Изабелла никогда не простит ей, если узнает. Господи, как же сложно всё! Ведь она — просто мать, которая хочет счастья для своего ребёнка! А какое оно, это счастье? Маргарите казалось сейчас, что она—то уж точно знает это лучше, чем её неопытная восемнадцатилетняя девочка.

Журавлёва — старшая вспомнила, в каком состоянии находился Эдвард перед её уходом. Каллен стоял, застыв в оцепенении. Он, казалось, стал меньше ростом, съёжившись от сыпавшихся на него фраз. Расчёт женщины был верным: она не кричала и не угрожала. Она спокойным голосом доносила до парня ложную информацию, которая так шокировала его. И это подействовало. Он поверил…

***

Спустя сутки в московском аэропорту в ожидании своего рейса коротал время Эдвард Каллен. Его бабушка осталась в России, неожиданно заявив, что у неё на малой родине ещё остались дела. Она видела, что внук чем-то сильно расстроен, хоть и говорил, что уезжает из-за нежелания на долгое время оставлять учёбу. Но по опыту она знала, что выспрашивать и выпытывать бесполезно, пока Эдвард не захочет поделиться проблемой сам. С бабушкой в тихом подмосковном городке пока оставался Эммет. Эдвард же, проведя целую ночь без сна, принял решение улететь домой. В ушах до сих пор стояли слова Маргариты о том, что он не должен разбивать чужую жизнь. Но свою разбитую жизнь он теперь долго будет собирать по кусочкам. Всего день назад он потерял девушку, которая за короткий срок успела стать для него слишком значимой. Потерял, едва успев сказать ей самые главные слова. И он шептал эти слова, никому сейчас не нужные и быстро растворяющиеся в шуме аэропорта: «I love you, Bella. Я люблю тебя, Белла. Прощай, Crane!»

========== Глава 5. Часть 1. “Ушёл…” ==========

Ушёл, исчез, сжигая все мосты,

Жизнь на осколки раздробил чужую.

За нас двоих решенье принял ты,

Ты верил свято в правоту мужскую.

Но я смогу, я выдержу, поверь —

Твоя частичка теплится под сердцем.

Она прогонит боль былых потерь.

Она — тот луч, что даст мне шанс согреться.

В тот день Изабелла так и не дозвонилась до Каллена. В очередной раз прислушиваясь к длинным равнодушным гудкам в трубке, она с тревогой размышляла о том, что вдруг могло произойти. Как назло, лекций сегодня было очень много, поэтому девушка попала домой только поздно вечером. Ночью она плохо спала, мешали тревожные мысли, беспрестанно крутящиеся в голове. И лишь под утро Белла провалилась в какую-то зыбкую пустоту, которую и сном назвать язык не поворачивался. Это скорее походило на пограничное между сном и явью состояние, где размытый силуэт Каллена протягивал ей руку и что-то шептал одними губами. Девушка отчаянно бежала к нему, но ноги были как ватные, каждый шаг давался ей с огромным трудом. Потом чей-то тёмный силуэт мелькнул между ними. А когда он исчез, вместе с ним пропал из поля её зрения и Эдвард Каллен.

Изабелла закричала и проснулась, обнаружив, что вся кожа покрыта холодным липким потом. Трясущимися руками Белла скинула одеяло и тряхнула головой, желая избавиться от остатков кошмара. Но, как бы она ни старалась, перед глазами все так же стоял её любимый, исчезающий вместе с загадочной тенью.

Контрастный душ всё-таки помог девушке окончательно проснуться. Образы, навеянные ночным видением, потихоньку исчезли из её мыслей, смытые потоками сначала ледяной, а потом тёплой воды. Быстро позавтракав, Изабелла оделась, намереваясь отправиться на учёбу.