Журавлик - гордая птица

Juliya-Juliya

— Знаешь, — начала Танечка, — я не удивлена поступком Анны. Она знала, как тебе будет тяжело в первое время: и материально, и морально. Уверена, она переживала за тебя и за своего правнука. Ты ведь понимаешь это? Девочка моя, ты отказалась от квартиры, и я не удивлена — ты всегда была такой хрупкой, но гордой и упрямой натурой, довольствуясь в жизни самым малым. И если бы ты отказалась и от денег тоже, я бы не стала судить тебя, это — твоё право.

— А сейчас? Ты осуждаешь меня сейчас, когда я решила не отказываться от счёта в банке? — подавленно спросила Изабелла.

— Нет, конечно! Будь уверена, мы не пропали бы и без этих денег. Но Энни сделала это для тебя от чистого сердца. Для

тебя и для Саши. Так будь же сильной женщиной, моя хорошая! И прими достойно подарок от той, которая любила тебя всем сердцем! Анна ведь считала тебя близким человеком.

— Ты права, Танечка, — Кивнула Изабелла, нежно улыбаясь бабушке. — Я оставлю деньги для сына. Когда-нибудь настанет момент, и Саша, повзрослев, сможет воспользоваться этими деньгами.

— Думаю, это — правильное решение, — поддержала женщина Беллу.

— Что теперь делать с тем, что Эсми обо всём догадалась? Она ведь может рассказать Эдварду о ребёнке.

— Изабелла, — проговорила Татьяна Тимофеевна, успокаивающе гладя внучку по запястью, — ты ведь знаешь, что в последнее время мы с Анной сильно сблизились и практически стали подругами. Так вот, она часто рассказывала о своей семье и, в частности, о своей невестке. Со слов Энни я поняла, что Эсме — мудрая женщина. Давай надеяться, что она сделает правильные выводы. Ведь, по твоим словам, от неё не ускользнуло, как испуганно ты смотрела на Эдварда, опасаясь его реакции. Значит, Эсме должна была понять и то, что её сын не в курсе твоей ситуации.

— Но… Ведь миссис Каллен прежде всего ЕГО мать. Не поспешит ли она в первую очередь к сыну, спеша открыть ему глаза на происходящее?! — воскликнула девушка, безуспешно пытаясь скрыть в голосе панику.

— Вот именно, она — мать. Мать, как и ты. И поэтому Эсме должна понимать, что далеко не все истории любви имеют счастливый финал, и что, если ты до сих пор не известила Эдварда Каллена о таком важном событии, значит, у тебя есть на то свои причины. Верь, девочка, сначала она решит встретиться с тобой, я это чувствую.

Изабелла только кивнула, неистово надеясь, что её бабушка окажется права.

— Ой! — Белла подскочила на месте. — Я же забыла совсем! Энни оставила мне письмо.

Она метнулась в прихожую, где лежала её сумка, и быстро выудила оттуда конверт вместе с банковскими бумагами, которые отдал ей нотариус. Потом вернулась в гостиную, где терпеливо ждала бабушка. Оторвав край конверта, Изабелла достала и развернула плотный лист бумаги, испещрённый с двух сторон аккуратным почерком миссис Каллен.

— Если хочешь, я могу оставить тебя одну, — неуверенно пробормотала Танечка, намереваясь покинуть комнату.

— Нет, останься со мной, пожалуйста. Мне будет легче, если ты посидишь рядом, — попросила девушка.

Танечка кивнула, и Белла, глубоко вздохнув, начала читать.

«Здравствуй, Белла, — писала Энни. — Если ты держишь в руках моё письмо, значит, я уже покинула этот мир. Моё здоровье стремительно ухудшается, и доктор говорит, что я сильно рискую, отказываясь лечь в больницу. Но я не хочу! Я проживу столько, сколько отмерил мне Господь. И всё это время я хотела бы находиться не в лежачем состоянии, утыканная иглами от капельниц. Давящие стены больничной палаты сведут меня в могилу куда быстрее, даже если там я буду получать необходимое лечение. Может быть, глупо и легкомысленно поступать так в моём возрасте, но, тем не менее, я уже всё решила, и не вижу никаких причин менять своего мнения.

Белла, ты, скорее всего, уже побывала у Капелькина — ведь этот конверт должен передать тебе он. Поэтому ты знаешь, что я оставила тебе квартиру и открыла на твоё имя счёт в банке. Знаю твой гордый характер! Но, прошу, не отказывайся. Это всё пригодится вам

с ребёнком. Пусть я и избалованная деньгами упрямая старушка, но это не значит, что не я представляю себе, как трудно молодой девочке, так рано повзрослевшей, растить сына одной. Знаю, что у тебя есть куча любящих родственников, но позволь и мне внести свою лепту и помочь вам. Если уж ты не примешь квартиру, то оставь себе хотя бы деньги.

Моя смелая девочка! Я так горжусь тобой и твоим поступком: дать жизнь этому мальчику. Судьба когда—нибудь вознаградит тебя за это, я знаю абсолютно точно. У тебя всё будет хорошо!

Изабелла, я прожила долгую, порой трудную, но счастливую жизнь. И, поверь мне, наступит время, когда Эдвард Каллен придёт к твоему порогу. Пусть не сейчас, не скоро, но придёт. Жизнь — хороший учитель. Она часто даёт нам шанс исправить наши ошибки. И я молюсь, чтобы мой внук не пропустил этот шанс. Настанет момент, когда он растеряет, наконец, свои юношеские амбиции и начнёт думать головой. И, прошу тебя, в этот момент найди в себе силы не оттолкнуть его! Пускай сейчас твоими поступками руководит гордость. Но ведь ты любишь его! Как много раз я видела это чувство в твоих глазах! Поверь, далеко не всем и не всегда выпадало испытать такую любовь, какая живёт в твоём сердце. Она не уйдёт без следа, она всегда будет с тобой. Поэтому, когда Эдвард придёт с покаянием, позволь вам двоим снова быть счастливыми, а своему сыну дай возможность расти рядом с родным отцом. И пусть пройдёт год, пять, семь, а, может, и десять лет — время не имеет значения, если однажды тебя посетило столь сильное чувство, прочно заняв место в твоей душе.

Но это — потом, в будущем. Сейчас же — живи, расти сына, дари ему свою нежность и теплоту. А ещё вспоминай хоть иногда Анну Каллен, так крепко успевшую прикипеть сердцем к сильной и гордой русской девочке Изабелле Журавлёвой. Передавай привет бабушке, успевшей за время нашего знакомства стать мне хорошей подругой. Обними за меня Сашу, когда он родится. Я помню, ты говорила, что выбрала это имя для своего сына. А я сказала тогда: „Александр — звучит красиво“. Да будет так!

Люблю вас всех. Ваша Энни».

Изабелла закончила читать и подняла глаза на Танечку. Обе они, и девушка, и пожилая женщина, плакали. Слёзы катились по щекам, и Белла даже не прикладывала усилий, чтобы избавиться от них. Мысленно она всё ещё была там, в тексте послания, переваривая прочитанное.

— Мне так её не хватает, — всхлипывая, прошептала Танечка.

— Мне тоже, бабуль. Мне тоже, — прохрипела девушка в ответ.

Белла встала, молча направляясь в детскую, которую делила с Сашей. Так ей было удобнее и спокойней — находиться поблизости от сына, моментально оказываясь около ребёнка, если тот вдруг начинал плакать, требуя внимания, или просто просыпался ко времени очередного кормления. Девушка достала с полки книжного шкафа большую шкатулку, где хранила самые дорогие для неё сокровища: смятое и местами надорванное в порыве гнева прощальное письмо Эдварда и осколки мобильного телефона, который когда—то подарил ей Каллен. Изабелла помнила, как разбила его об асфальт, желая стереть из памяти лишнее напоминание о своей горькой любви. Помнила она и то, как вернулась на место «экзекуции» и поспешно собрала жалкие останки мобильника, поняв, что не в силах расстаться с вещью, которой когда—то касались ЕГО руки. Теперь всё это лежало на дне шкатулки. А сейчас туда же перекочевало и письмо Энни, ставшее ещё одной дорогой для девушки вещью. Захлопнув заветный сундучок, Изабелла устало прислонилась лбом к дверце книжного шкафа. Строчки из письма всё ещё стояли перед её глазами: «Эдвард Каллен придёт к твоему порогу… Найди в себе силы не оттолкнуть его… Не сейчас, не скоро, но придёт…»