Журнал «Если» 2008 № 05
Шрифт:
— Ого! — воскликнул я.
— То есть как — сифонит? — спросила озадаченная дура почти почеловечески.
— Говорю, дырка, сквозная, навылет, и из нее сифонит, со свистом, сам слышал. У вас дырки лечат?
Тут она опомнилась и зачастила:
— Понимаете, это на самом деле не дырка, это один из признаков смертельной порчи, порчу мы снимаем, приходите, ауру почистим, карму подкорректируем, ну и дырку…
— Мне карма не нужна, у меня дырка! Я вам внятно говорю — дырка сифонит— Да-да, я поняла, приходите, заткнем— Приду, — пообещал
Дура от радости чуть не пустилась в пляс.
Я не удержался — встал перед ней в правильную позу, как учили на занятиях по риторике, и заговорил, украшая свою речь выразительными и сообразными жестами:
— Рано радуешься! Намаешься ты с этой дыркой! И добром это не кончится! Мало тебя предупреждали? Говорили в один голос — нехорошее место, нехорошее место! Нет, обязательно нужно было клюнуть на дешевку, расковырять подвал! Хорошо, строители тебе попались умные: поняли, что на дуру нарвались, сверху все замазали и —
привет! Ничего тут у тебя не получится! И клиенты не придут! И сама ты отсюда через два месяца уберешься, потому что у тебя НИКОГДА не будет денег даже на аренду, НИКОГДА, НИКОГДАКогда трижды повторяешь слово, оно приобретает некую мощь, которую следует еще усилить жестами. Я так и сделал, отчего дура моя вдруг подпрыгнула в кресле. А потом задумалась — очевидно, лечить дырки ее все-таки не учили.
Все, связанное с деньгами, я очень хорошо чувствую. Приключения вокруг денег — вот лучшее мое развлечение. Когда пахнет деньгами — я молодею. И вот сейчас, глядя на свою дуру, сидящую в растерянности за столом, я вдруг ощутил запах денег. Не очень больших, но все же. Я еще успел подумать — неужели к ней спешит клиент, который хоть что-то заплатит за ее нелепицы и вранье?
В прихожую, а затем в салон ворвалась маленькая женщина, из тех, от кого лучше держаться подальше. Короткие красные волосы стояли дыбом, брючный костюм был пронзительного лилового цвета, на лице я прочитал чистую и прекрасную ярость. Хотя женщина отнюдь не была хороша собой, ярость ее украшала.
Следом прибыл мужчина ростом вдвое ее выше, на вид — тупой и неповоротливый, даже тяжеловатый, коротко стриженный, в кожаной куртке, с повадкой опытного мастера уличных драк. Впрочем, он был куда старше уличного драчуна, я бы дал ему лет сорок пять.
Оружия при нем не имелось, зато имелась большая кадка с пальмой, которую он держал в объятиях и еле пропихнул в салон. Сам же остался стоять в дверях, разумно опасаясь, что для троих смертных, одного привидения и здоровенной пальмы это помещение как-то маловато.
Эта пальма потрясла меня до глубины души — если только у меня еще оставалась душа… а, может, я сам был теперь своей душой, сие неведомо… Я даже забыл о том ореоле денег, который окружал маленькую взъерошенную особу в штанах.
— Ну вот! Застукали! — с торжествующей злостью в голосе воскликнула она.
Дура еще раз подтвердила высокое звание дуры — напустив на круглую размалеванную рожу неземной восторг.
—
— Есть! Бурый, заходи! Ставь сюдаОстрым лиловым когтем она указала на стол.
Мужчина, которого, оказывается, звали Бурым, взгромоздил кадку на указанное место, пальма уперлась в потолок, моя дура наконецто поняла, что дело неладно.
— Посмотри там! — приказала Анжела.
Бурый протиснулся вдоль стенки и заглянул в обе дверцы, не побеспокоив окаменевшую дуру.
— Сортир и конура какая-то, — доложил он. — С массажной кушеткой.
— Сядь тут. Бурый сел в указанное кресло и выложил на колени кулаки. Хорошие были кулаки, в детстве я о таких мечтал.
Дура наконец опомнилась, но опомнилась по-дурацки. Лучше бы она честно показала свой испуг, так нет же — расплылась в изумительно фальшивой улыбке и даже наклонилась, как лакей над господским утренним столиком:
— Анжелочка, как я рада вас видеть. Кофейку?
Нет, в мое время таких дур еще не разводили— Ко-фей-ку?! — спросила Анжела. — После того, что вы мне натворили? Золотой обряд, бизнес-магия! Сколько я вам заплатила за этот обряд, ну? Назовите цифруЭта женщина мне нравилась — ореол денег вокруг ее красной головы не обманул, она их любила и жить без них не могла.
— Две… двести… двести долларов!.. — заикаясь, выпалила дура.
— Двести долларов? Да вы что, считать не умеете?
— Да я со всех двести беру! Золотой обряд, привлечение духа богатства, поиск через астрал вашей проекции в мире бизнеса!..
И тут она догадалась наконец посмотреть в глаза Анжелы.
И заткнулась— Двести долларов — это для затравки! — прорычала Анжела. —
За вашу дурацкую церемонию! Еще потребовалась новая простыня, мешок пшена, горшок с пальмой! Знаете, почем теперь пальмы?
— Но ведь я говорила — можно любое растение— Я не могу ставить к себе в офис любое растение! Это должно быть приличное растение! Плюс новое зеркало! Плюс моральный ущерб. Итого — пятьсот.
— Чего — пятьсот?
— Долларов! Условных единиц! Убитых енотовЯ пришел в восторг от этой арифметики. Анжела нравилась мне все больше и больше. Хотя, столкнись мы с ней в пору моей телесной жизни, искры бы полетели — никакая взаимная любовь не устоит перед любовью к золоту, и если бы нам предстояло, поженившись, любить одно и то же золото, очень скоро началась бы настоящая война.
Дура моя наконец сообразила, что пора производить правильное отступление.
— Но, Анжелочка, давайте сядем, поговорим по-человечески… — взмолилась она.
— Хватит, уже поговорили! После вашего золотого обряда к нам соседи сверху протекли, на всех столах тазы стояли, два компа сдохло, это раз! Налоговая инспекция наехала, пришлось штраф платить — это два! Партнер поставки сорвал, а неустойка — с нас, это триНичего себе обряд! Ничего себе заговор на процветание фирмы— Какая прелесть! — воскликнул я, но меня не услышали.