Журнал «Вокруг Света» №11 за 1983 год
Шрифт:
...Сыну Арьял а надоело ставить тики моему терьеру. Не успевал он приложить комочек красной кашицы на закрытый длинными волосами лоб щенка, как тот либо сбивал тику лапой, либо начинал так трясти головой, что ярко-красные рисинки радужным дождем рассыпались по комнате. Мальчуган начал дергать отца за полу пиджака, уговаривая пойти поздравлять других собак, а то эта бестолковая — никак не хочет ходить с тикой.
Не успели мы выйти за ворота, как окунулись в праздничную суету. На тротуаре, а то и прямо на мостовой были раскинуты универсальные мини-магазины, где продавались дешевая бижутерия, различные сувениры. Навстречу нам попались несколько
Мы остановились у недавно построенной из кирпича и расписанной диковинными зверями просторной беседки — места для отдыха путников. Раньше здесь росло огромное дерево со множеством воздушных корней и боковых стволов. Однажды над городом пронеслась буря, и от великана осталось лишь несколько побегов, которые потом окружили кирпичными сводами с ритуальными колоколами.
— У нас много таких тихих мест. Они служат и для отдыха, и для воздания должного священному фикусу. Почему священному? О, это долгая история. В другой раз непременно расскажу...
По древним обычаям, например, нельзя выращивать банан или бамбук около дома. Считается, что если человек наступит на их тень, то непременно умрет. Также и сами молодые ростки неминуемо погибнут, если на них упадет тень человека. Зато в Патане — одном из городов-музеев долины Катманду — пальмы окружены таким безграничным поклонением, что могут расти где им вздумается. Если даже росток пробился в земляном полу дома, то нужно обязательно проделать отверстия в потолке и крыше, чтобы пальма могла свободно тянуться к небу. — Арьял, остановившись у одного из домов, улыбнулся: — Очень жаль, но нам пора расставаться.
— Может быть, встретимся во вторник и ты продолжишь свой удивительный рассказ? — предложил я.
— Во вторник?! Ни в коем случае — я не хочу портить с тобой отношения. Ведь это самый неудачный день для визитов. Во вторник даже дочь не отважится проведать своих родителей. Во всяком случае, моя жена уж точно...
Катманду — Москва В. Манвелов Фото автора
По важности добытых данных
П росматривая однажды труды ученых прошлого века, я вдруг, большому удивлению, обнаружил, что в путевых дневниках геолога и географа Александра Лаврентьевича Чекановского, путешествовавшего в XIX веке по самым «непроходимым» районам Сибири, явно прослеживаются признаки всего того, что мы считаем присущим именно сегодняшней географии. И что, несомненно, будет определять характер ее в будущем!.. Пораженный, я стал уже специально искать остальные работы Чекановского, все более увлекаясь его образом мышления и незаурядной личностью. Знакомился также и с воспоминаниями о нем современников.
Узнал я, например, о том, что в феврале 1875 года два крупнейших русских географа — почетный академик П. П. Семенов-Тян-Шанский и вице-председатель Географического общества Ф. П. Литке послали прошение шефу жандармов о «высочайшем помиловании сосланного в Сибирь по политическим делам кандидата естественных наук Чекановского ввиду услуг, оказанных им науке».
Так в чем же суть этого географического подвига?
15
Одетый в бурку, с надвинутым на лоб капюшоном, сидел Чекановский на груде тюков и размышлял. Теперь, когда окончилась предотъездная суета, у него было достаточно времени собраться с мыслями — заглянуть в прошлое, подумать о будущем...
Вспомнил Александр Лаврентьевич свой приезд на поселение в деревню Падун в Иркутской губернии десять лет тому. За столом — комендант острога, спившийся грузный мужик лет пятидесяти. На столе бутыль, тарелки с закуской, вдоль стен прокуренной избы замызганные нары.
Безразличный взгляд коменданта скользнул по ладной фигуре, волевому лицу Чекановского, вошедшего в сопровождении двух конвойных.
— Ну, господин хороший, расскажи: кто таков, за что прислан в наши края?
— Там ведь все написано, — ответил Чекановский, кивнув на лежавшую перед комендантом «препроводиловку».
— Все равно надо. Форма такая.
— Чекановский, сын Лаврентия, выходца из Галиции, рожден 12 февраля 1833 года в городе Кременец Волынской губернии. Арестован в 1863 году в Киеве «за учинение беспорядков и неповиновение властям», осужден на каторжные работы и сослан в Сибирь весной 1864 года. Все, кажется о чем еще говорить?
— Расскажи, что ты там чудил, когда вели вас по этапам от Киева до Тобольска? — Теперь уже слегка насмешливый взгляд коменданта перескочил на подобострастно хихикнувшего фельдфебеля — осведомителя из состава конвоя, сопровождавшего ссыльных.
— А, вот вы о чем, — протянул Александр Лаврентьевич. — Это, милостивый государь, вовсе не чудачества, а научные наблюдения.
— Какие еще там «наблюдения»? На привалах ползал по обочинам дороги, в мешок травы собирал да букашек ловил... Зачем внимание на себя хотел обратить?
В голубые глаза Чекановского нахлынула тоска: сколько раз он безуспешно доказывал, что все это — не показное привлечение к себе чьего-либо внимания, а неодолимая потребность общения с природой, со всем новым, интересным в ней. И еще раз убедился, что бесполезно доказывал.
...Скрипели колеса почтовой брички, а в памяти Чекановского вставали новые и новые картины...
Давнишний приятель по учебе в университете — ставший уже академиком Федор Богданович Шмидт как-то проезжал через Иркутск и узнал от знакомых Чекановского о его бедственном положении. Академик побывал в Падуне в убогой землянке бывшего однокашника и прежде всего купил для музея Академии наук в Петербурге собранные Чекановским коллекции растений, насекомых и минералов. Гордому Чекановскому, ни в коем случае не желавшему принимать подачки от кого бы то ни было, даже от друга, он настойчиво внушал мысль, что эти коллекции «по многочисленности видов и экземпляров, превосходному их сохранению и тщательному означению места нахождения весьма замечательны и многим превосходят коллекции, составленные иными путешественниками».