Зимний дом
Шрифт:
— Вернон, я бы никогда тебе не изменила.
— Если бы ты это сделала, я бы тебя убил.
В этом она не сомневалась. Голос Вернона был спокойным, но выражение глаз грозило чем-то большим, чем гнев. В первый раз в жизни Майя испугалась. Во взгляде мужа читалось нечто вроде удовольствия. Как будто он заранее предвкушал, что это случится.
Внезапно он сказал:
— Знаешь, Майя, у тебя это чертовски хорошо получается. Флирт… Обольщение… Называй как хочешь. Как у профессионалки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Как у шлюхи. — Он опустился в глубокое кресло,
На Майе все еще было черное вечернее платье без рукавов. Она не смела начать раздеваться. Обычно Вернону нравилось наблюдать за ней, но сегодня Майе хотелось убежать в ванную, закрыться на задвижку и почувствовать себя в безопасности среди золотых кранов и мраморной плитки.
— Я встречал там шлюшек и помоложе тебя, Майя. Такие были милашки, пока сифилис не превращал их в уродин.
— Я не хочу это слышать, Вернон, — сдавленно проговорила она.
— Но будешь. Ты ничем не отличаешься от них. Из тебя могла бы получиться великолепная проститутка.
— Нет, отличаюсь. Очень отличаюсь! — прошипела Майя.
— Нет. Ты такая же, как все. Продалась за несколько побрякушек и дорогих тряпок. Брось, Майя. Неужели ты будешь утверждать, что вышла за меня по любви?!
Майя увидела циничный взгляд мужа, и по ее спине побежали мурашки. Он знал ее. И хорошо понимал.
Вернон улыбнулся и протянул:
— Между проститутками с плас Пигаль и продавщицами из универмага «Мерчантс» нет ни малейшей разницы. Про тех сучек с каменными физиономиями, которые приходят в мой магазин, я и не говорю. Все они одним миром мазаны. Разница лишь в том, кому как повезет. Все они продаются. Кто за десять фунтов, а кто — за штамп в паспорте и домик в предместье. Все женщины — шлюхи. Если не буквально, то потенциально.
— Вернон… — Майя попыталась рассмеяться. — Ты ведь так не думаешь, правда?
— Конечно, думаю. Исключений не бывает. Моя мать… Твоя мать. Эти сучки стоят друг друга.
Майя не сводила с него глаз. И не смела посмотреть на дверь ванной.
— Но теперь ты моя жена, и если ты пытаешься разыгрывать потаскуху перед моими служащими, то должна быть наказана.
Его тон изменился. В детстве Майя боялась, когда родители на нее кричали. Вернон не повышал голоса, однако теперь она боялась не меньше. Майя побежала к двери ванной, но едва она схватилась за ручку, как Вернон заставил ее разжать пальцы.
— Сука, — сказал он. — Шлюха.
Жаркое дыхание мужа касалось ее шеи. Он заломил ей руки за спину и начал трясти.
— Французским проституткам не нужно было искать клиентов. Мы, молодые солдаты, просто выстраивались в очередь, и сержант выкликал наши номера. Десять минут на каждого. Конечно, когда я стал офицером, все было по-другому. Тогда у нас появились проститутки рангом повыше. Именно такая ты и есть, правда, Майя? Проститутка высокого ранга.
Майя не могла говорить, на ее глазах проступили слезы. Раньше Вернон
— Отпусти меня, Вернон, — выдавила Майя. — Ты делаешь мне больно. Вывихнешь плечо…
— Не вывихну. Придется вызывать врача, а это мне совсем ни к чему.
Вернон выпустил ее так внезапно, что Майя упала на пол. Все закончилось, с облегчением подумала она. Но тут Мерчант сказал:
— Майя, сними свои цацки.
Она подняла взгляд. Вернон снова сидел в кресле.
— Быстрее, Майя, — негромко сказал он.
Как ни странно, она послушалась. Руки тряслись, одна серьга застряла в мочке, а колье пришлось снять через голову.
— Так лучше. Конечно, одежда никуда не годится. Слишком дорогая. — Вернон встал, поднял Майю и начал расстегивать на ней платье. На полу растеклось озеро из черного шелка. Потом он стащил с нее комбинацию, разорвав тесемки и кружева. — Я куплю тебе обмундирование уличной проститутки. И помады мало. Добавь еще. Как и этих черных штук вокруг глаз.
Обнаженная Майя сидела у туалетного столика и красила губы. Рука дрогнула, и абрис губ изменился. Лицо, смотревшее на Майю из зеркала, принадлежало не ей, а какой-то старой уродине.
— Ложись в постель, Майя.
— Вернон… Пожалуйста…
Он снова улыбнулся и показал мелкие, белые, острые зубки.
— Ради этого я тебя и купил. — Ей уже приходилось видеть этот взгляд. Такие алчные, голодные, довольные глаза были у Вернона, когда он ударил ее в первый раз.
— Ложись в постель, Майя, — повторил Вернон, и она подчинилась.
После катастрофы в ресторане Робин избегала и Фрэнсиса, и Джо. Пророчество Джо о том, что она при первых же трудностях сбежит к родителям, безумно разозлило ее. Ну а Фрэнсис… Мысли о Фрэнсисе доводили ее до исступления. Робин не нравилось, что Клоди флиртовала с ним. Не нравилось сравнивать себя с Клоди. Девушка выходила из себя, считая, что и Фрэнсис, и Джо обращаются с ней так, будто ей не девятнадцать, а двенадцать. Робин не давала покоя мысль, что она ушла из дома почти год назад, но до сих пор не нашла интересной работы, не съездила за границу и не лишилась невинности. А ей так хотелось написать Майе и Элен и пригласить их отпраздновать по крайней мере одну веху женской жизни. Впрочем, Майя, у которой был огромный дом и богатый муж, стала самодовольной и противной.
Робин скучала по собраниям лейбористской ячейки и импровизированным вечеринкам в полуподвале дома в Хакни. Робин приказала себе перестать киснуть и начала просматривать объявления в газетах, подыскивая что-нибудь более интересное. Записалась на курсы машинописи и через две недели могла с закрытыми глазами напечатать фразу «В чащах юга жил-был цитрус, да, но фальшивый экземпляр». Доктор Макензи попросил ее помогать в клинике дважды в неделю. Она согласилась и привела в порядок заметки и сведения, которые доктор собирал для своего научного исследования проблемы бедности в Ист-Энде. Работа была интересная, и Робин делала ее быстро и толково.