Зимняя жертва
Шрифт:
— И что они делали с Мяченосцем?
— Преследовали его, дразнили, выкрикивали вслед разное. И мне кажется, это они сломали его велосипед, бросали в него пакеты с водой, камни. Я даже думаю, они лили всякие помои в его почтовый ящик.
— Помои? — переспрашивает Зак.
— Молоко, грязь, воду, кетчуп — все, что угодно…
— А откуда ты знаешь?
— Они и меня заставляли в этом участвовать. Иначе грозились задать трепку.
— И тебе от них доставалось?
В глазах Фредрика Уннинга отражаются
— Ведь никто не узнает, что это я вам сказал? Они и кошек мучили тоже.
— Кошек? Как?
— Поймают кошку и намажут ей горчицей под хвостом.
«Мужественные парни», — думает Малин.
— Ты сам это видел?
— Нет, но я слышал от людей.
— А может, это они стреляли в его окно из ружья? — снова раздается со стороны окна голос Зака, хлесткий, словно удар плетки. — Тебя тогда с ними не было?
— Нет, ни в чем подобном я не участвовал. — Фредрик Уннинг качает головой.
Да и где бы они взяли ружье?
Снаружи облачная пелена редеет, и серая с белым земля искрится и светится в робких лучах показавшегося в просветах солнца. Малин представляет себе, как должен Роксен выглядеть отсюда летом, когда жаркие лучи свободно играют на его совершенно гладкой поверхности. К сожалению, такой зимой, как эта, трудно представить себе летний зной.
— Черт возьми! — взрывается Зак. — Ну и ребята, должно быть, эти Йоке и Йимми. Первый сорт!
— Мне жаль Фредрика Уннинга, — отвечает Малин.
— Жаль?
— Неужели ты не видишь, как он одинок? Готов делать что угодно, лишь бы только быть с этими крутыми парнями.
— То есть они его не принуждали?
— Разумеется, принуждали. Но это не так просто…
— Однако дома у них как будто все прилично.
«Папа Йимми работает на нефтяной платформе, а мама домохозяйка. — Малин вспоминается голос Фредрика Уннинга. — У Йоке папа умер, а мама работает секретаршей».
Звонит телефон Малин, на дисплее высвечивается номер Свена Шёмана.
— Слушаю, — говорит она, потом вкратце рассказывает о визите к Мюрваллям и о том, что им поведал Фредрик Уннинг.
— Мы хотим немедленно допросить Йимми Кальмвика и Иоакима Свенссона.
— Нам надо собраться, — отвечает Свен. — А они могут подождать час-другой.
— Но…
— Малин, встреча розыскной группы через тридцать минут.
Дети не сдаются. На игровой площадке под окном зала заседаний полным-полно неуклюжих человечков в утепленных комбинезончиках. Синие, красные и один оранжевый. Цвет словно предостерегает: я маленький, будьте осторожны со мной. У девушек в серо-синих флисовых брюках изо ртов струится густой пар. Они прыгают на месте, поднимают споткнувшихся малышей, хлопают руками по телу.
Если мороз не уходит, человек приучается жить с ним. Как со сломанным
Сначала рассказ Бёрье Сверда — обо всем, что касается Рикарда Скуглёфа. Беседы с молодыми людьми, которые, кажется, всю свою жизнь проводят перед компьютером или в качестве участников некой ролевой игры. Их интересует что угодно, кроме собственной жизни.
Во всем облике Бёрье сквозит неуверенность, Малин ее чувствует. Словно из всего своего опыта он вынес одно-единственное убеждение: ничего нельзя принимать на веру.
Искать ответ.
Рикард Скуглёф. Похоже, его детство в городе Отвидаберге прошло вполне благополучно. Отец работал на предприятии «Фасите», производящем вычислительную технику, пока оно в 1997 году не закрылось, потом в садоводстве «Адельснес», где и сын помогал ему во время летних каникул, когда учился в старших классах. Два года гимназии — и это все. Валькирия Карлссон выросла в семье фермеров в Дальсланде. Набрала 120 баллов по антропологии в Лунде после гимназии в городе Дальс Эде.
— Линия Асатру, — с сомнением говорит Карим Акбар, словно старается убедить себя и окружающих. — Продолжайте работать в этом направлении, там что-то есть.
У Юхана Якобссона видны темные круги под глазами. Кишечные вирусы, бессонные ночи, смена пеленок. Новые морщины на лбу, с каждым днем все глубже. «Папа, ты где? Я не хочу, не хочу!»
Малин закрывает глаза.
Когда же закончится это собрание? Я хочу работать. Допросить этих «крутых парней» из Юнгсбру, посмотрим, что они скажут. Быть может, они поведут нас дальше; не исключено, что им удалось раздобыть оружие и это они стреляли в окно квартиры Мяченосца. Одна из их дьявольских шуток зашла слишком далеко: кто знает, на что способна пара неугомонных пятнадцатилетних.
Туве и Маркус в квартире ее родителей.
В постели.
Малин видит их.
— А теперь у нас есть и эти подростки, которые донимали Бенгта Андерссона, — говорит Свен Шёман. — Вы с Заком допросите их. Поезжайте после собрания в школу, в это время они должны быть там.
«Конечно, Свен, конечно», — думает Малин и говорит:
— Если их нет в школе, мы узнаем их адреса и телефоны.
После мальчишек она хотела бы вызвать на допрос Мюрваллей, вытащить их старуху, нажать на нее. Выслушать жен.
Братья.
Взгляды женщин.
Ни намека на дружелюбие, только подозрительность по отношению к чужим. Они одиноки, хотя и держатся вместе.
Что значит это одиночество? В чем его причины? В жестокости внешнего мира, который на все твои просьбы отвечает словом «нет»? Или это одиночество просто дано нам? Быть может, оно есть во всех нас, и когда ему предоставляется возможность, оно начинает расти и постепенно делается невыносимым?
Осознание этого одиночества — причина страха.