Злата. Жизнь на "Отлично!". Том 3
Шрифт:
После моих слов на лестнице начался громкий ржачь.
Эта Ника — дочка той самой женщины, которая на родительском собрании желала, чтобы ее ребенок «видела лишь счастье вокруг», а стало быть, то сборище продолжает аукаться мне.
Ника, видимо, ростом и фигурой в отца пошла, ибо ее мамашка, насколько я ее помню, субтильная женщина невысокого роста, но на физиономию у них сходство просто потрясающее.
— А нечего было меня в спину толкать! Я чуть голову себе не разбила!
Наступая на ногу Нике, мне было очевидно, что она тут же попытается пихнуть меня, поэтому я сразу отпрянул в сторонку.
Так и случилось, и вместо меня досталось Лене, довольно щупленькой невысокой девице с короткой стрижкой.
— Так! Все, заканчивайте балаган, иначе будете втроем убираться в классе до конца сентября! — пообещала «классная», которая не первый день в школе работает и все прекрасно поняла.
Снизу начал нарастать недовольный гул учеников других классов, ибо мы создали пробку.
— Идемте! — велела учительница и наш класс пришел в движение вновь.
— Петрова! За то, что ты наезжала на мою маму, я твою жизнь превращу в ад! Поняла меня, сука?! — рядом со мной раздался злобный шепот.
Обернувшись на идущую рядом Нику, девицу, хотя и не слишком-то симпатичную, но весьма холеную и лощеную, на чьей новой лакированной туфле остался нехилый такой пыльный след от моего каблучка, я ответил:
— Как же я могу запретить тебе попробовать устроить мне веселую жизнь? Но… Как твоя нога, Ника? Не болит?
По физиономии Ники было очевидно, что нога побаливает. И, прежде чем она сумела ответить, продолжил.
— Вот и вспоминай о ней каждый раз, когда тебе захочется устроить мне очередную подлянку. Затем, чтобы не пришлось опять плакаться учительнице по поводу того, что «злая Петрова» обидела тебя. Усекла?
На ее ногу я наступил буквально через секунду после того, как сообразил, что меня ущипнули и кто за это ответственна, сделав это вполне расчетливо.
Наступил сильно, однако не чересчур, иначе можно было раздробить кости стопы, ибо вешу все-таки прилично.
Произошедшее на лестнице означает, что как минимум один антагонист в классе у меня точно имеется.
Впрочем, терпеть меня не могущие были и там (причем в избытке), так почему бы им не появиться и тут?
И вот этой вот козище, а возможно, что и не только ей одной, мне практически наверняка еще пару раз придется настучать по рогам, прежде чем у нее сформируется условный рефлекс: «не тронь Злату!», ибо безнаказанно обижать себя я не позволю ни единого раза.
Никому!
Кабинет №308, чуть позже.
Войдя
— Не поняла… — недовольным тоном заявил я, когда обнаружил, что мое место в третьем ряду на третьей же по счету парте, о котором любезно поведала память, оккупировано неким пацаном. — Это мое место!
— В смысле твое? — удивился пацан. — Петрова, начался новый учебный год, если ты не заметила, а значит, садись куда хочешь! Теперь это мое место!
— Так, она же ни черта не помнит! — заявил его сосед по парте, чрезвычайно высокий и тощий тип (Кошелев Антон, сообщила память). — У нее эта…как ее там…а…ане…анезия…
— Амнезия. — поправил его типчик, сидящий на бывшем моем месте.
— Ладно! Спасибо за информацию! — сказал я и, оставив их обоих обсуждать мою скромную персону, направился к той парте, за которой сидел, будучи школяром там.
Екатерина Петровна, очевидно, обязанностями «классной» решила заморачиваться по минимуму, ибо насколько помню свои школьные годы, а их, как и все прочее оттуда, я помню прекрасно, рассаживать детей всегда являлось прерогативой классной руководительницы.
Моих дочек тоже рассаживали их «классные», это точно, потому как перед началом каждого следующего учебного года они всегда интересовались у нас, родителей, устраивает ли схема рассадки детей или желательно кого-то куда-то пересадить.
Впрочем, какой класс, такая и «классная»…
Подойдя к нужной парте, второй в первом ряду, обнаружил две вещи. Во-первых, мое место возле окна свободно, а во-вторых…
— Тут занято! — возмутилась Ника Ладова, волею злого жребия оказавшаяся моей соседкой по парте.
— Ага! Мной! — нагло заявил я, протискиваясь мимо нее и усаживаясь затем на стул.
— Ты чего, в край уже охренела, Петрова?! — у Ники от злости раздулись ноздри.
— Не ругайся. — ответил я, по-ученически сложа руки и повернув голову к соседке. — Мы же теперь с тобой навеки вместе, как Ленин и партия.
— Какая, нахрен, партия?! Чего ты несешь?! — вконец разозлилась соседка.
— Царапины остались… — деланно расстроенным тоном заявил я, когда, чуть отодвинув назад свой стул, взглянул на искалеченную мной туфлю Ники. — Как жаль! Красивая ведь…была.
— Ну и сука же ты, оказывается, Злат… — заявила Ника, на глазах у которой выступили слезы, а затем встала из-за парты.
— Повторяешься! Но в общем и целом согласна, я та еще сука. Но лишь с теми, Ника, кто пытается досадить мне! Со всеми же прочими… — я растянул физиономию в искренней и довольной улыбке. — Я само ангельское очарование!
— Смейся-смейся, сука! Ты у меня еще свое получишь! — сквозь зубы, шепотом, пообещала Ника и, взяв свою сумку…
Просто замерла на месте.