Злато-серебро

Алесько С.

Иволга, унимая дрожь в руках, вставила ключ в скважину и повернула. Вздохнула поглубже, толкнула дверь и вошла. Стоило переступить порог, сердоликовая бусина потеряла большую часть жара, стала чуть теплой. Помощь камня больше не требовалась, цель была достигнута.

Спальню освещал тусклый чародейский светильник, висевший в изголовье широкого ложа. Серп лежал на кровати в чем мать родила, чресла закрывала небрежно наброшенная простыня. Глаза были открыты, взгляд устремлен куда-то вдаль и совершенно неподвижен. Казалось, мужчина спит, не потрудившись смежить веки.

– - Серп, -- тихонько позвала Иволга.

Ответа

не последовало, чародей даже не пошевелился. Иви приблизилась к кровати. Подойдя вплотную, девушка разглядела нездоровую худобу мужчины. Серп и раньше не мог похвалиться подкожными запасами, но сейчас ребра и ключицы выпирали особенно отчетливо, а отросшая щетина не могла скрыть заострившегося подбородка и впалых щек.

Иволгу кольнула жалость, она присела на край ложа и осторожно потрясла чародея за плечо. Кожа оказалась неприятно холодной на ощупь.

– - Серп, проснись!
– - девушка затрясла сильнее, испугавшись, что добудиться уже не получится.

– - Опять ты, птаха?
– - голос был негромким и раздался так неожиданно, что Иви чуть не подскочила.

Чародей при этом не шелохнулся, разве что губами шевельнул, но даже глаз не скосил в сторону гостьи.

– - Да, это я, -- девушка смахнула слезинку.
– - Почему опять? Я только сейчас смогла до тебя добраться.

– - Не заняться ли мне изучением призраков? Раз подвернулась возможность и появился досуг, -- послышался хриплый смешок, но Серп по-прежнему не менял позы, не переводил взгляда.
– - Теперь я знаю, к примеру, что у привидений нет памяти. Ты, птаха моя золотая, приходила сюда, и не раз. Сидела молча и слушала мои оправдания. Вспомнила? Или мне снова придется рассказывать, как Серпента надо мной надругалась? Это было еще хуже, чем с лассой. И, самое главное, какая-то девица меня провела. Меня. Провела. Девица, -- губы скривились в подобии прежней недоброй усмешки.
– - Но я готов снова оправдываться, только смотреть на тебя больше не стану. Не хочу видеть твои слезы и укор во взгляде. Полюбуюсь лучше днем на иволгу, когда она прилетит во двор. Тем и утешусь.

– - Не полюбуешься. Твоя Серпента зачаровала окна, -- известие о близости с чернокосой мгновенно высушило подступавшие слезы.

– - Два новых откровения! Серпента -- чародейка, а призракам, оказывается, не чужда ревность, -- хмыкнул Серп и все-таки скосил глаза на девушку. Тут же рывком сел и уставился ей в лицо.
– - У привидений не бывает синяков!

– - Откуда тебе знать? Может, бывают? Может, это третье откровение!
– - Иволга сама удивилась накатившей злости. Лежит тут, весь из себя разнесчастный, страдает! Сам же впутался! Небось, не в последнюю очередь из-за этой змеи чернокосой. Надругалась она над ним, видите ли! Нетрудно представить, какое удовольствие он получил от этого "надругательства".
– - Синяк нарисованный! И веснушки. И волосы покрашены, -- девушка стащила с головы косынку.
– - Призракам, знаешь ли, порой страшно надоедает привычная внешность. Это будет уже четвертое откровение.

– - Это в самом деле ты! Настоящая!
– - чародей схватил Иволгу за плечи, с бешеной радостью ощущая под пальцами тепло и плотность человеческого тела, а вовсе не пустоту и призрачный холод, как вчера (или несколько дней назад?), когда птаха явилась сюда в первый раз. Серп был так счастлив, что не обратил внимания на тон и сердитое выражение лица девушки. Его больше заботило другое: -- Зачем ты обрезала косы?

– -

Чтобы добраться до тебя! Чтобы выручить денег на путешествие из Мелги в Регис. Чтобы меня не узнала твоя Серпента, которая проверяет всех длиннокосых светловолосых служанок, что нанимаются на кухню.

– - Ох, а я уж испугался, что мне назло, -- улыбнулся. Теперь до чародея дошло, что Иволга злится, но такой она нравилась даже больше.
– - И забудь ты про эту змею. Никакая она не моя, а я -- не ее. Клянусь госпожой моей Луной. Меня, кстати, тут, в замке, Ориолом кличут. А это имя означает...

– - Я знаю, что оно означает.

– - Тогда ты должна знать, что я -- иволгин.

Светлое Солнце, он что, дурачится? Как дурачится не страдающий заносчивостью Кайт или любой простой парень. Иви смотрела в лицо Серпа и не могла поверить, нет, не словам, а выражению. Суровый и надменный чародей исчез, появился молодой мужчина, не скрывавший радости. Никогда не видела она в черных глазах такой нежности и теплоты, ни в первую их встречу, когда залесненский палач отчаянно нуждался в силе, ни в тот вечер, когда он ненадолго утратил способность чаровать, ни в ночь после праздника в Мелге.

– - Косы отрастут, -- пробормотала девушка, краснея за свою недавнюю злость.
– - Как цветок пламенника. Помнишь, ты мне рассказывал?

– - Помню, -- Серп обнял Иви, чему она вовсе не противилась, прижал к себе.
– - Такой пустячный разговор, а я помню все до мельчайших подробностей. И то, как ты огорчилась, когда цветок через пару дней все-таки увял. Я тебя высмеял, а на самом деле мне нравилось, когда ты заправляла его за ухо. Вот выберемся отсюда, закажу для тебя у ювелиров серебряный пламенник с сангриловыми лепестками.

– - Тебе же нужно вернуть силу!
– - Иволга вспомнила обо всех грозящих опасностях и потянулась было к шнуровке платья, но Серп перехватил ее руку.

– - Я бы многое отдал, чтобы между нами не стояла моя природа, -- серьезно взглянул на девушку.
– - Нехорошо здесь, сейчас, в спешке. Но, увы, выбора у меня нет. Прости, золотая моя Иволга.

Если у Иви еще оставались какие-то сомнения или обида, то после этих слов они исчезли навсегда. Серп, не отпуская ее руку и не давая распустить шнуровку, коснулся устами приоткрывшихся заалевших губ.

Не было привычного страстного слияния, лишь легкие, нежные прикосновения -- лучший способ вспомнить друг друга после разлуки. Или узнать друг о друге нечто новое? Прижаться к уголку рта, представляя, как он поднимается вверх, превращаясь в улыбку, скользнуть кончиком языка по пухлой нижней губке, которая от этого станет горячей. Токи силы не ощущаются, но это почему-то не тревожит. Достаточно просто держать Иволгу в объятиях и целовать долго, осторожно и терпеливо, а потом все встанет, наконец, на свои места.

"Что за сопли?" -- где-то в глубине души поднял голову палач.
– - "Что там встанет на свои места? Известно, что от поцелуев встает." Чародей мысленно отмахнулся от угрюмой тени. В этот раз плотское влечение ощущалось отстраненно, пламя разгоралось не в паху, а в груди.

Сердце колотилось все чаще, и его удары, как уже было когда-то, вдруг стали болезненными. Но теперь Серп не прервал бы своего занятия, даже если б на него взирали с десяток полных лун. Он слишком долго и сильно хотел увидеть Иволгу, и теперь, когда желание сбылось, пылающий в душе огонь испепелил все страхи.