Злодейка в быту
Шрифт:
Может, ради дочерей? По идее, кузины уже в брачном возрасте. Как и я…
У меня никакие помолвки на горизонте не маячат?!
Вроде бы интерес ко мне проявлял даже один из принцев, но отец не дал согласия, потому что отдаст меня только единственной женой. Что-что? Новая порция воспоминаний вызывает приступ тошноты, но я упрямо тяну картинку за картинкой, потому что часть меня шокирована и категорически не согласна с многоженством, которое здесь в порядке вещей. Как это — быть второй или третьей? А то и того хуже, наложницей?!
Я вдруг совершенно
Какой кошмар…
Уж лучше в секту — найду учителя, буду гонять по телу ци с утра до ночи и, возможно, преуспею настолько, что стану бессмертной.
— Юная госпожа, куда прикажете нести багаж? — возвращает меня в реальность вопрос кого-то из слуг, кажется Кана.
— В дом, принадлежавший вдове Лю Ции. — Оба раза я ехала в экипаже и не сообразила следить за дорогой в окно.
— Да, юная госпожа!
Отлично, мне не придется бродить по деревне в поисках чайной, от которой надо куда-то свернуть…
Когда госпожа Ланши ушла? Я упустила момент.
И еще кое-что я упустила. Слуги, которых госпожа выделила, не смогут взять все сундуки разом, сундуков больше, и каждый довольно тяжелый, нести можно только по отдельности.
Впрочем, для меня решение очевидно: челночный метод. Пусть проходят небольшую дистанцию, ставят на землю и возвращаются за оставшимися. Может быть, будет не слишком удобно, зато багаж под присмотром. Но прежде, чем я озвучиваю распоряжение, из тени стены выступает сын старосты. Оказывается, получив более чем щедрую оплату за то, что довел экипаж до ворот, он не ушел далеко и остался ждать. Умный парень, мне нравится.
Приблизившись, он молча сгибается в поклоне.
— Что такое? — спрашиваю я.
— Госпожа заклинательница, если вы пожелаете найти для слуг помощников, я готов привести нескольких.
— Нет необходимости, — перебивает его низкий бас. Из калитки при воротах гуськом выходят новые слуги, четверо мужчин и три крепкие женщины.
Парень, склонившись еще ниже, отступает, но другой слуга подхватывает:
— Что возомнил о себе этот грязный крестьянин? Каждый ларь сам по себе драгоценен!
Если слуги поддерживают подобный тон за пределами поместья при мне, гостье, то какая же атмосфера царит внутри поместья? Уйти — правильное решение.
Я перевожу взгляд на отступающего спиной вперед сына старосты. Он так и не распрямился, руки держит перед собой, а в плечах напряжение, будто ждет, что его ударят. Может, здесь и в порядке вещей бить людей просто по прихоти, но не при мне.
— Верно говорите, не отвлекайтесь, будьте бережны с каждым сундуком, а ты, добрый человек, приведи не помощников, а помощниц. Видел же, что мусор надо смести, полы помыть.
И капитальный ремонт устроить, ага.
Небо голубое, от горизонта до горизонта безоблачное, черными росчерками тянется птичий косяк. Дождь или ливень
Сын старосты откланивается, и я перевожу внимание на слуг. Не придраться — они и вправду с тяжелыми сундуками обращаются очень бережно. То есть при желании можно найти, за что зацепиться…
Неспешно двигаясь чуть в стороне, я только делаю вид, что контролирую процессию. На самом деле я борюсь с тошнотой и дурнотой. Иголки уже не просто вонзаются в виски, они прокручиваются, и зрение расплывается. Четко я вижу только прямо перед собой, а по бокам картинка мутнеет, стирается. Мир словно теряет краски.
Не знаю, на каком упрямстве я держусь.
Еще и солнце припекает макушку, горячо лицу. До меня доходит, что Юйлин жизнь провела в тени в самом буквальном смысле этого слова. От жарких лучей она пряталась под навесами, под зонтиками, широкополыми шляпами и вуалями. В цене кожа белая как снег, и в дополнение к уже свалившимся на меня бедам мне грозят солнечные ожоги.
Но не искать же зонтик.
Процессия движется медленно, и, наверное из-за формы ларей и моего не лучшего состояния, у меня четкая ассоциация с похоронами.
Сколько мы идем? Расстояние не такое уж и большое, а по ощущениям ползем мы целую вечность, пока впереди не показывается та самая чайная.
— Если вам нужно отдохнуть, отдохните, — предлагаю я слугам. Правда, устала тут я, аж взмокла и дышу тяжело.
— Благодарю вас, юная госпожа!
— Чаю всем, — озвучиваю я то, чего от меня ждут.
Чаю мне не жалко, даже любопытно взглянуть.
Деревенская чайная и близко не похожа на кафе, скорее сарайчик под бамбуковым навесом. Земляной пол устлан циновками, и сидеть предлагается на них. Столики есть, очень низкие.
Пожалуй, постою — не уверена, что я потом соберу конечности и встану. Мне помогут, но к чему давать лишний повод для сомнительных сплетен? Достаточно того, что в тени мне становится лучше. По крайней мере, я снова способна наблюдать и думать.
Сейчас, кроме меня и слуг, под навесом никого, но это сейчас.
Из сарайчика выскальзывают две миловидные девицы с подносами. Одеты похоже, только у одной волосы собраны и скручены, а у другой вроде бы тоже собраны, но пучок украшает шпилька, увенчанная ярким цветком. У той, что попроще, поднос нагружен пиалами, а у девушки со шпилькой на подносе только одна пиала и чайник.
— Госпожа заклинательница не побрезгует скромным подношением? — Вторая опускает поднос на столик, наполняет пиалу из чайника и с поклоном протягивает мне.
— Благодарю, красавица. — Я делаю осторожный глоток и повторяю то, что говорила в доме старосты: — Истинный вкус у искреннего гостеприимства.
Чай как чай.
В пакетиках, наверное, хуже.
— Вы слишком хвалите, госпожа заклинательница.
— Передай мои слова владельцу чайной. Кстати, кто он?
— Мой отец, госпожа заклинательница.