Злой

Тирманд Леопольд

— Напрасно я сюда пришёл, — заметил Кубусь, — если ты так цепляешься за эту жизнь.

— У тебя есть что-то для меня? — быстро спросил Мориц.

— Есть.

— Что?

— Работа.

— Какая?

— Минутку. Услуга за услугой. Есть для тебя работа, как золото. Можешь приступить хоть завтра. Зарплата приличная, обязанности — транспорт на большом торговом предприятии. Знаешь, работа с водителями, отчасти производственная, отчасти административная. Как раз для тебя, Мориц. Я разговаривал с начальником: исключительно

умный человек. Я ему сказал всё, не таясь, и, представь себе, он хочет дать тебе шанс.

Мориц закурил. Его рука дрожала. Он вдруг увидел перед собой самый головокружительный из жизненных виражей, за которым могла расстилаться замечательная асфальтовая дорога спокойного существования. «Повестка в суд… — подумал он, — надо пойти, может, всё ещё уладится. Не знаю даже, за что меня вызывают. Может, какая-то мелочь. Сколько их было, этих протоколов…»

— Это что-то новое, — откликнулся он через минуту слегка охрипшим голосом. — Какая услуга тебе нужна от меня, Куба?

Кубусь пошёл в комнату с ящиками и керосиновой лампой. Взял сигарету из пальцев Морица и прикурил. Сел на ящик, удобно опираясь спиной о стенку, глубоко затянулся.

— Трудное дело, — серьёзно ответил он. — Я хочу, чтобы ты выполнил для меня одно трудное дело, Мориц.

— Говори, — отозвался Мориц, подозрительно на него глядя.

— Видишь… Как бы тебе сказать… Это не легко…

— Знаю уже, — резко бросил Мориц. — Ничего из этого не получится.

— Нет! — Куба энергично ударил себя кулаком в грудь. — Нет, Мориц, разве ты меня не знаешь? Я не этого хочу от тебя, ты же сам должен понимать. Столько лет, столько лет… я и сам… подумай…

— Пока что, — твёрдо ответил Мориц, — ты по ту сторону. Может быть, завтра я тоже буду там, но сегодня ещё нет. Сегодня ты по ту сторону, а я нет. Помни!

Кубусь улыбнулся насмешливо, но неискренне. Искренне улыбаться в таких условиях было нелегко.

— К чему эти речи, Мориц, к чему такие жесты? Ты же прекрасно знаешь, что я не буду легавым и никогда не потребую, чтобы и ты стал легавым и кого-то продал. Я считаю, что вы негодяи и буду рад, когда всех вас заметут, но сам к этому рук не приложу. У тебя ко мне дело, у меня — к тебе, вот что… Ты можешь получить от меня шанс на спасение, а я от тебя — то, что мне сейчас необходимо. Только таким образом мы можем говорить друг с другом.

— Чего ты хочешь? — равнодушно спросил Мориц. Чуть заметная усталость прозвучала в этих словах.

— Хочу знать… Должен знать, — повторил Куба с нажимом, — что у вас происходит в последнее время? Кто, например, разогнал банду Ирися? Кто в последние недели отделал твоих дружков? И тебя, Мориц, тоже… — добавил он, глядя на Морица исподлобья. С минуту оба молчали.

— Я знаю тех, — медленно наконец ответил Мориц, — кто заплатил бы столько, сколько твой редактор зарабатывает за целый год, лишь бы только узнать это…

Курносый

нос Кубы задрался ещё выше, будто вынюхивая что-то в воздухе, ноздри его затрепетали. Это уже было кое-что! Он поднялся с ящика и, прищёлкнув пальцами, отшвырнул сигарету далеко от себя.

— То-то оно и есть, — проговорил он, подходя к Морицу и хватая его за рукав. — Я тоже хочу знать это, пан Мехцинский. Не для того, чтобы легавить, — вы, пан Мехцинский, должны были бы догадаться об этом с самого начала, — а для того, чтобы знать. Потому что я, пан Мехцинский, — журналист. Журналист должен знать так же, как люди должны дышать…

— Ты знаешь Кудлатого? — вдруг спросил Мориц.

Кубусь заколебался. Вопрос оказался настолько неожиданным и как будто нелепым, что следовало остеречься.

— Что-то слышал… — осторожно ответил он.

— Не знаешь, кто это?

— Знаю… Вроде знаю. Говорили, что есть такой.

Мориц молча толкнул ящик и погасил керосиновую лампу. Куба невольно отступил назад.

— Не бойся ничего, — заметил Мориц с насмешкой в голосе. — Те, кто хочет знать, не должны бояться. Одно тебе скажу, Куба: запомни эту фамилию. Идём! — Он вытащил кирпич над головой, спрятал лампу в отверстие и снова задвинул кирпич. — Чтобы дети не разбили. Приходят сюда играть днём, — пояснил он.

Куба и Мориц спустились вниз и через несколько минут оказались на улице. Конечно же, первый проводник Кубуся умышленно так долго петлял. На выходе стояли люди Мехцинского.

— Идите наверх, — приказал Мориц. — Сейчас приду, рассчитаемся.

Не доходя до Маршалковской, Куба остановился.

— Ну как? — неуверенно спросил он. — В принципе мы же не договорились.

— Ты ошибаешься, — ответил Мориц, не глядя ему в глаза. — Я согласен.

Лицо Кубы вытянулось от удивления.

— На что же ты согласен? — тихо спросил он.

— Беру от тебя шанс и даю тебе… — Мориц прямо и твёрдо взглянул на Кубу, — даю и тебе нечто. Нечто, как золото, о чём ты даже не мечтал. Но смотри, Куба, это не шутки, такие игрушки могут печально для тебя кончиться. Я знаю: ты не легавый, ты слишком много пережил, чтобы продавать фраеров, даже никудышных. Однако того, что это знаю я, ещё недостаточно. Ты должен переубедить и остальных.

Лёгкий спазм сжал сердце Кубы. Впервые он осознал с ослепительной ясностью, чем это пахнет, как много ловушек, трудностей и опасных неожиданностей таят в себе такие простые на вид, казалось бы, увлекательные дела.

— Мориц, — нерешительно произнёс он через минуту, — я на тебя не рассчитываю, ни на кого не рассчитываю. Но если вдруг станет жарко, ты почувствуешь это так же хорошо, как и я. Ситуация для нас обоих одинакова. Правда ведь? Будь готов произнести в критический момент речь о журналистах, которые, не испугавшись опасности, подстрекаемые горячим интересом…