Злой
Шрифт:
— В двенадцать, — тихо ответила она.
— Прекрасно, — серьёзно сказал Куба. — Я подожду тебя и провожу домой.
Гавайка промолчала. Она знала, что здесь не помогут ни препирательства с этим парнем, ни борьба с самой собой.
Крушина и Мориц шли по Твардой в сторону площади Гжибовского. Ночь стояла тёмная и тёплая, всё предвещало перемену погоды.
Одурманенный водкой, Крушина что-то говорил, повторял какие-то пустяки. Мориц молчал. Он пытался сосредоточиться перед этой встречей, полностью занимавшей его мысли. Всё сплелось
Наконец они свернули с площади Гжибовского на улицу Багно, и Крушина толкнул незапертые ворота. Это были низенькие ободранные ворота, за которыми тянулся длинный, захламлённый двор с многочисленными закоулками. Вдали грозно темнела огромная башня сгоревшей телефонной станции.
Крушина подошёл к будке из старых досок; здесь висела какая-то табличка. У Морица болезненно сжалось сердце, когда он ставил ногу на первую ступеньку. Увидеть Кудлатого! Столько людей в Варшаве трепещет при одном упоминании этого имени!
Крушина открыл внизу тяжёлую железную дверь и коснулся выключателя: блеснула слабая лампочка, её мутный свет вполне соответствовал сумятице в мыслях Морица. Он двинулся вслед за Крушиной через горы хлама, отбросов, разного лома. Каждый шаг был для него мукой, словно он всё больше впутывался во что-то непонятное и страшное.
— Роберт, — он вдруг схватил за плечо Крушину. — Подожди! Скажи, что ты ко мне имеешь?
Крушина повернул к нему смуглое плоское лицо со сломанным носом. В маленьких чёрных глазках не было обычной задиристости.
— Что ты, Мориц? — удивился он. — Я к тебе ничего не имею. Тогда, у Ткачика, ты немного распустил язык, но больше ничего. И вообще ты какой-то такой… немного… Но я ничего к тебе не имею, Мориц, — сам не зная почему, заверял Крушина.
— Слушай, Роберт, — внезапно сказал Мориц. — Этот фраер, которого я сегодня к тебе привёл, этот Пегус — страшно крутой. Следи за ним. Так себе паренёк, но это ас. Высшего класса!
— Хорошо, хорошо, — добродушно отозвался Крушина, — будь спокоен. — Он задержался у стены, заставленной деревянными ящиками, и крепко нажал на какую-то планку.
— Ну, держись… — шепнул он с неожиданной сердечностью на ухо Морицу и слегка толкнул его в щель, образовавшуюся в стене.
Мориц пришёл в себя после минутного потрясения: этот несложный трюк со стеной всегда производил на новичков ошеломляющее впечатление. Он быстро огляделся вокруг и сделал шаг вперёд. Стена за ним закрылась с глухим стуком. Перед ним был точно такой же подвал, как за стеной, но пустой и ещё слабее освещённый — тут царил полумрак. Слева Мориц с усилием рассмотрел дешёвую железную кровать, ржаво поскрипывающую под тяжестью какого-то тела.
Человек на кровати приподнялся на локтях и опёрся на ладони, присматриваясь в
— За тобой, — проговорил с кровати звучный голос, — стоит стул. Садись.
Мориц чуть попятился и оглянулся. Справа стоял дешёвый стул, а рядом — столик с доской «под мрамор», как в третьеразрядной кофейне. На столике стояла водка и лежали сигареты. Мориц сел. Только сейчас его охватил такой страх, что он едва сдерживал дрожь в коленях и молил про себя, чтобы в подвале как можно дольше стояла тишина, боясь выдать себя дрожащим голосом.
— Я уже давно хочу тебя видеть, — послышался голос с кровати, и вдруг над головой Морица вспыхнул ослепительный свет. Мориц изо всех сил стиснул зубы, чтобы не закричать. Он сидел так секунды две, освещённый с головы до ног, как на операционном столе. Затем свет погас, и ослеплённых глаз парня щемяще коснулась темнота. Прошло несколько минут, пока он снова привык к ней. По телу разлилась невероятная слабость. Впервые в жизни его парализовал страх.
С кровати поднялась гигантская фигура, и человек сел на край постели, опираясь спиной на изголовье. Задрожал огонёк спички.
— Почему же ты ничего не говоришь, сынок? Я слышал, ты такой крутой, что даже на Крушину налетаешь, а сейчас молчишь?
— Я пришёл, чтобы слушать, пан Кудлатый, — с усилием пролепетал Мориц. — Вы же меня вызывали. — И почувствовал внезапный прилив уверенности, впервые вымолвив это страшное имя в разговоре.
— А ты налей себе рюмку и выпей, — донёсся до него голос с кровати, — это на тебя хорошо подействует. И закури.
Мориц налил себе и жадно выпил. Водка мгновенно ударила в голову и, вероятно, поэтому ему послышался какой-то шорох за перегородкой. Его рука дрожала, когда он закуривал.
— Теперь слушай, Мориц, — человек на кровати изменил позу и сел, широко расставив ноги и опершись подбородком на руки. — Я хотел поговорить с тобой по двум причинам. Во-первых, потому что ты мерзавец, а во-вторых, потому что ты крутой парень, который может далеко пойти.
Кудлатый встал и начал вышагивать по подвалу. Он был огромного роста и могучего сложения, ходил тихими упругими шагами. Впечатление мощи его тела усиливал и густой полумрак. Голова тонула в темноте, единственная деталь, которую Мориц успел заметить, были густые растрёпанные волосы. Кудлатый сделал ещё несколько шагов и вновь повалился на кровать, заскрипевшую под его тяжестью.
— Почему ты мерзавец — ты и сам знаешь, — произнёс Кудлатый спокойным, уверенным голосом. В эту минуту Мориц впервые увидел уставившиеся на него проницательные глаза — они как будто пронизывали его до костей. Было что-то такое властное и жестокое в этих блестящих глазах, от чего Мориц задрожал, и страх, начавший было понемногу исчезать, снова вернулся.
— А крутой потому, что не трусишь. И зная, что ты не трус, делаю тебе предложение: будешь у меня руководить билетным отделом. Ну как? Хочешь?