Злючка (Том 2)
Шрифт:
Погребальная служба и молитвы за упокоение светлой души королевы заняли почти весь день. В маленькую церковь аббатства набилось столько народу, что многие падали в обморок от жары и вони, исходившей от траурных одежд придворных, элегантных и дорогих облачений, которые передавались из поколения в поколение. Одежды эти делались по большей части из бархата, слишком плотной ткани для лета, а дублеты, мантии и платья были богато разукрашены вышивкой.
В промежутках между похоронами костюмы хранились в плотно закрытых сундуках и пересыпались душистыми травами, чтобы заглушить
Но в церкви было так душно и жарко, что вонь потных тел нельзя было заглушить никакими духами. Арабелле стало нехорошо. Она изо всех сил старалась глядеть только на четки из нефрита, розданные королем членам семьи, но голова болела все сильнее, и хотя утром ей было не до завтрака, сейчас, несмотря на то что к горлу подступала тошнота, очень хотелось есть.
Наконец, к облегчению молившихся, служба подошла к концу. Король был не в силах возвратиться в свой любимый замок Стерлинг, поэтому весь двор вынужден был переехать в ненавистный Эдинбургский замок, словно Джеймс Стюарт чувствовал, что виноват в смерти любимой супруги, и придумал себе столь тяжелое наказание.
Граф и графиня Данмор перебрались вместе с остальными в столицу, где у них тоже был дом, выстроенный на Хай-стрит.
Арабелле понравился Эдинбург, показавшийся ей веселым и красочным городом, со множеством рынков под открытым небом и лавок с разнообразными товарами, свезенными сюда из многих стран мира.
Однако Арабелла опасалась ходить по улицам, превращенным в сточные канавы, где бродили собаки, свиньи и крысы, Графиня Данмор, как и другие благородные дамы, постоянно носила с собой апельсин, утыканный гвоздикой, чтобы заглушить городскую вонь.
– Давай вернемся домой, в Данмор, - предложил граф жене как-то утром, когда они еще нежились в постели. После похорон прошло уже две недели.
– А король?– спросила Арабелла.– Он вне себя от скорби. Неужели милосердно оставив сейчас его наедине с врагами?
– Джемми должен прийти в себя, раньше или позже. Сейчас он даже не захочет видеть нас, а двор будет в трауре еще несколько месяцев. Даже самые воинственные лорды не выступят против монарха. Нам пора ехать, и, кроме того, моя дорогая Арабелла Стюарт, ты кое-что скрыла от меня, - ответил граф, целуя кончик носа жены.
Арабелла кокетливо зарделась.
– Милорд, я вас не понимаю.
– Разве ты не беременна?
Темно-зеленые глаза не отрывались от лица Арабеллы.
– Не уверена, - призналась она.– Сначала я должна поговорить с твоей матерью. Откуда ты узнал?
– Потому что все, что происходит с тобой, важно для меня, и я заметил, что вот уже почти два месяца твоя связь с луной прервалась.
– Но может, это что-то другое, милорд?– возразила Арабелла.– Мне очень нужно поговорить сначала со свекровью, тогда все будет известно наверняка. Я ведь была совсем девочкой, когда мать в последний раз была беременна от отца, а прошлым летом, до моего похищения, у нее еще ничего не было заметно.
– Есть и другие признаки, любимая. Тебя тошнит по утрам, и хорошенькие грудки увеличились
Графиня покраснела еще гуще: даже прожив в браке почти год, она все еще немного стеснялась мужа и была смущена тем, что он знаком с ней так близко, что уверен в беременности прежде самой Арабеллы.
"Это почти насилие", - думала она раздраженно.
Увидев опасный блеск в ее глазах, граф поспешно объяснил:
– Я старший сын у матери и знаю, что происходит с женщиной, которая ждет первого ребенка.
– Неужели не могли подождать, милорд, пока я скажу сама?
По-моему, мужчине неприлично знать такие вещи!– Чувствуя, что вот-вот взорвется, Арабелла повысила голос:
– Как может человек, столь гордый и высокомерный, даже упоминать о таком... да еще и заявлять, будто ребенок, которого я ношу, - сын!
Графу хотелось смеяться - разъяренная жена напоминала маленького котенка с золотистой, вставшей дыбом шерсткой.
– Дорогая, - сказал он, скрывая смех, - я люблю тебя и поэтому замечаю каждую мелочь. Знаешь, иногда я просыпаюсь ночью и прислушиваюсь к твоему дыханию, желая убедиться, что ты здорова.
– Я хотела сделать тебе сюрприз, - надулась Арабелла, еще не готовая простить мужа, несмотря на объяснения в любви.
– Существует много способов сделать мне сюрприз, мадам, - тихо ответил Тэвис и снова поцеловал ее.
Арабелла обвила руками шею мужа, притянула его к себе, прижалась обнаженным телом.
– Возьмите меня домой, милорд, - сказала она с намеком.
– Колдунья, - пробормотал Тэвис, зарывшись лицом в спутанное золото ее волос, чувствуя, как маленькие ручки ласкают кожу, спускаясь все ниже...
С полустоном-полувздохом граф перекатился на спину, не выпуская жену из объятий.
Арабелла, смеясь, ласкала напряженный член, пока тот не набух кровью, а его обладатель не загорелся непреодолимым желанием. Арабелла, такая застенчивая, часто стеснялась мужа, но Тэвис, к своему изумлению, обнаружил, что в любви она вовсе не проявляет сдержанности. Он мечтал о том, что когда-нибудь сможет обучить жену тем утонченным, изысканным сторонам страсти, которых не выносили многие женщины. И сейчас, сидя на муже, Арабелла начала раскачиваться, сначала медленно, потом все быстрее, в порыве безудержного желания: голова откинута, губы чуть раздвинулись, зеленые глаза полузакрыты.
Еле сдерживаясь, Тэвис сжал ее груди, перекатывая между пальцами твердые соски, лаская шелковистую кожу. Приподнявшись, он припал губами к розовому бутону и осторожно прикусил нежную плоть и был вознагражден тихим страстным стоном. Тэвис снова нежно сдавил сосок другой груди - не желая причинять боль, но стремясь усилить желание - и в ответ почувствовал, как конвульсивно сжались стенки тугой влажной пещеры, в которую так беспощадно врезалось орудие его страсти. Спазмы наслаждения сотрясали тело Арабеллы. Отняв руки от ее груди, Тэвис осторожно перевернул жену на спину и одним толчком закончил то, что она так изысканно начала.