Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
Восточная пуста, лишь в переулках на колодах сидят такие же растерянные копейщики, да у самых ворот мужичьё снова поднимает проклятый щит. Теперь уже крепят намертво, на длинные кованые гвозди. Впрочем, уже закрепили, последний плотник бросил молоток на землю и начал, кряхтя спускаться по верёвке.
Протолкавшись сквозь строй лучников, Милана ступила на лесенку. Не её здесь место, но наёмники расступались, давали пройти. Впрочем, не особенно она и скрывалась, добыча княжья.
— Дела
После короткой паузы снизу раздался знакомый голос:
— Понимаю, понимаю.
К самой стене протолкнуться не дали, растерянно осматривалась, искала щёлочку. Наконец, снизу раздалось:
— Чего надумал, серьга?
Почему — «серьга»? Причём тут серьга? Но Тверд, видимо понял, ответил упавшим голосом:
— Так будет лучше, серьга. Не место двоим в городе.
Милана нашла местечко у бойницы меж двух Змеевых воинов, выглянула.
Мечислав поймал её взгляд, улыбнулся:
— А вот и суженая моя. Не бойся, встань в полный рост.
Сразу появилось место, стало свободно, девушка вытянулась, опёрлась о частокол.
— Ну, что, суженая. Гонит нас брат.
Долго не знала, чем ответить, бежала развести, примирить, исправить, но губы ответили против воли:
— Почему «нас», Мечислав? Меня никто не гонит.
Гул, ропот воинов, где одобрительный, где гневный, придал девушке сил.
— Я — кряжицкая боярыня, воин. Моё первое дело — город. И если моего слова хватит, чтобы ты его не спалил, прошу — не пали мой город.
На плечо легла сухая рука, тихонько сжала, Милана обернулась, посмотрела в глаза прадеда — скорбные и одобряющие. Повернулась к Мечиславу, тот словно осел в седле, спина сгорбилась, плечи опустились. Наконец, встрепенулся, расправился, повертел головой в разные стороны, подбородок горделиво задран.
— Ну, что ж. Слово боярыни — закон. Ухожу я, Тверд. Твоя взяла.
Воин развернул коня, пустил по мосту, провёл между расступившихся товарищей. Прошёл по дороге шагов двадцать, обернулся:
— Эй, дружина! Осады не будет. На брата я не пойду. Снимаемся, идём счастья искать!
Подождал, осмотрел хмурых воинов, глаз зацепился за Ерша.
— Ну? Ёрш! Что же ты?
Ёрш помялся, передёрнул плечами, наконец, решился:
— Я, Мечислав, своё серебро в казну города сдал. Получается, присягнул.
— Вот оно что… — бывший князь окинул взглядом остальное войско. — Кто ещё остаётся?
— Не обижайся, Мечислав, — сказал другой сотник, не знакомый Милане, — ты нам платил из Змеевой казны. Чем теперь заплатишь?
Мечислав лишь развёл руки:
— Ничем. Нет ни города, ни серебра. Есть только дальняя дорога. Больше нет ничего.
Воины,
— Тихомир. А ты? Как братьев делить будешь?
Воевода набрал в грудь воздуха, казалось, сейчас закричит. Удержался.
— Моя воля, я бы вас обоих пополам разделил. Чтобы четверо стало.
И пустил коня к Мечиславу. Милана вздрогнула от крика Тверда.
— Тихомир! Ты-то куда? Оставайся!
— На кудыкину гору, — крикнул воевода так громко, словно стоял с Миланой рядом. — Вас вон сколько, а я завсегда за слабых был. Да и не платил ты мне. Ни сам, ни серебром Змеевым.
Воевода смачно плюнул на дорогу и поскакал догонять Мечислава. Пристроился справа, положил руку на плечо, тряханул. Тот накрыл своей ладонью, похлопал.
Тверд не решился открывать ворота, велел пропускать воинов по одному, опасаясь засады. Оставшаяся на стороне Мечислава сотня долго не могла сдвинуться с места, словно разрывалась между долгом и тёплым домом. Человек тридцать выбрали дом, остальные поскакали к изгою.
Калитка втянула в себя войско, те спешивались, отдавали оружие новому князю, целовали его меч, присягали на верность Кряжичу и боярам, а Милана всё стояла на городской стене и смотрела вслед Мечиславу, что уже почти пропал за пригорком. А если она от него уже понесла? Сейчас-то не выяснишь. Надо на всякий случай…
***
Топот копыт от терема вывел из раздумий. Волхв скакал к воротам, словно удирал от Змея. Осадил Звёздочку рядом с Твердом, откинул длинные волосы:
— Бывай, князь! Рядом с твоим теремом дом чахлый стоит. Сегодня ночью его хозяин помер. У него сын есть, Жмыхом зовут. Присмотрись к нему, славный воин может получиться.
Волхв дёрнул повод, и на полном скаку так ловко выскочил в калитку, что показалось, будто прошёл сквозь дубовые доски.
***
До леса оставалось несколько сотен шагов, вошли в низину, Кряжич спрятался за холмом.
— Не реви, — буркнул Тихомир. — Не реви и не оглядывайся.
— Я и не реву. И не оглядываюсь. И до леса дойдём, не оглянусь.
— Молодец. И не реви.
— Да не реву я, видишь?
Мечислав посмотрел на Тихомира.
— Вижу.
— То-то.
— Вижу, что слёз нет. А ещё вижу, что ревёшь. Нельзя тебе сейчас. Все, кто пошёл за тобой, смотрят. На тебя смотрят, князь.
— Кто там пошёл… сотни нет.
— Привык тысячами командовать? Ничего, жизнь тебя ещё не так ударит. Оглохнешь.