Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
— А так бывает?
— Бывает. К примеру, если бы Четвертак взял Озёрск приступом, с условием, что его князь подпишет с нами договор, но при этом останется князем, это принесло бы прибыль.
— Как с Дмитровым? — догадался Мечислав.
— Как с Дмитровым. Но Четвертак собирается присоединить Блотин к себе. А это — бунты, разбойники, усмирение бояр, смута на долгие годы. Мы не сможем проводить караваны по этим землям, значит — не будем давать деньги на такое предприятие.
— А нам вы деньги давать будете?
— Будем. Вы наберёте
— Договора? Теперь это так назывется?
— Назовите иначе, значения не имеет. Если Ульрих с Тихомиром учили вас только драться, вы мне не подходите.
— Это почему же?
— Мне нужен князь, а не бешеный медведь, ибо бешеный медведь сейчас сидит в Кряжиче и смотрит на соседей. Мы не собираемся менять одного на другого.
— Погодите-погодите, — Тверд выставил руки. — Это разумно, мы действительно не собираемся драться только ради того, чтобы лить кровь. Дмитров — доказательство. Мы даже раненых не добивали.
— Об этом я и говорю. Человеческая кровь слишком дорога для нас, чтобы лить её из-за чьих-то растущих аппетитов.
Сотник выжидающе посмотрел на братьев, те даже поёжились: пронзительные чёрные глаза казалось, копались в мозгах, искали в душе самое сокровенное. Тверд встряхнулся, поёжился. Надо что-то сказать, пока брат что-нибудь не ляпнул.
— Ну, с первым вопросом разобрались. Серебро Змеево племя нам даст.
— Даст.
— Второй вопрос такой: кем мы будем выглядеть, если зайдём домой с огнём и перебьём половину народу?
— Никем. Этот вопрос решён.
— Никогда не поверю, — подхватил Мечислав, — что Четвертак не выставит людей на стены.
— Повторяю — этот вопрос решён. Ваше дело: идти с юга, присоединить к Змеевым землям два княжества и выйти к Кряжичу… скажем… к следующему лету. Или к середине. Да. К середине лета.
— Это же полгода!
— Девять месяцев. Сейчас лишь середина осени. Вы собираете рать на юге, проходите Озёрск, Блотин, и — выходите к Кряжичу. Ещё вопросы?
Мечислав наклонился через стол, пристально посмотрел на сотника.
— Четвертака поддержали бояре.
— Он их обманул.
— А смерть отца?!
— Месть? Ты хочешь мести?
— Я хочу правды!
— Я сказал правду. Но если хочешь мести, дай им хотя бы высказаться. У вас хватает законов, чтобы наказать бояр за предательство.
Мечислав с сотником уставились друг на друга. Твердимир поглядывал на них, понял, что пауза затянулась, отхлебнул из кружки, бухнул ей о стол, от чего собеседники перестали играть в гляделки, повернулись в его сторону.
— Ну, хорошо. Интерес торговцев нам понятен. Скажи-ка мне вот что. Зачем всё это нам? Месть местью, она царапает, но это и всё.
— Тверд, как ты можешь?!
— Погоди, Меч! Ты старше, но сотник знает что-то ещё. И я хочу, чтобы он это сказал! Я не хочу играть вслепую, понимаешь?
— Да? — Мечислав осёкся, на миг задумался, сжал кулаки, опустил
— Ещё я знаю, что Четвертак не прекратил покушения на вас. И что Тихомир с Ульрихом пока что пресекают исполнителей, стараясь, чтобы вы знали как можно меньше. А ещё я знаю, что Четвертак не остановится, и однажды, пока вы ещё не набрали достаточно сил, ударит открыто. Плюс к тому, я знаю, что единственный способ от этих покушений избавиться — ударить по нему первыми. Если бы не наше предложение, вы не могли бы напасть на него раньше, чем через три-четыре года. И Четвертак считает, что у него есть это время. Этого достаточно?
Братья переглянулись: за три года больше десятка покушений. Это только те, о которых они знают. Если верить сотнику.
— Да, — согласился Мечислав. — Четвертак действительно не остановится.
Доннер
Предутренняя сырость разбудила Мечислава лучше всяких петухов. Огляделся, вот шельма, перенесли в шатёр. Снаружи фыркали кони, перетаптывались. Князь вскочил, откинул полог. В утренних сумерках увидел воеводу с волхвом, запрягающих троих лошадей. Вторак гладил свою Звёздочку, успокаивал. Посмотрел на Мечислава, улыбнулся:
— Выспался?
— Зараза, ты.
— Не таись, говори в голос. Я воинам в похлёбку травки местные покрошил, успокаивающие.
— Тихомир, а ты?
— Да на тебя смотреть было страшно. Сам гнал и людей сморил. Надо было тебе.
Князь прислушался к себе. Вчера не замечал, привык на усталости и злости идти, а сейчас — разницу увидел, признал — надо.
— Ладно. Брод нашли?
— Нашли. — Тихомир поманил сотника, неловко прячущегося за деревом. Тот подошёл расстроенный непонятно чем: то ли его рассекретили, то ли с собой не берут. — Слухай, сотник. Ты здесь главный, тебе, если что, людей домой вести, понял?
— Понял, — буркнул мальчишка.
— Эх. Смотрю на тебя, себя вспоминаю. Да пойми ты…
— Погоди, — Мечислав прервал воеводу. — Огниво, в каждом крупном городе стоит Змеева сотня. Как считаешь, сколько стоит там, у горы? То-то. Не хочу я самых верных людей на гибель вести, понимаешь?
— Понимаю я.
— Вот ведь, зараза. Понимает он. Такого без лука не схарчишь. Пойми, я мог бы приказать, но я прошу.
— Понял я, понял.
Мечислав похлопал сотника по плечу, крепко обнял. Постояли.
— Всё, бывай.
К реке спустились по водопойной тропинке. Что за лоси тут ходят — тропка узенькая, но крепкая, не осыпается. Брод оказался чуть выше по течению, на разливе. Вода едва слышно журчит на камнях, ворчит о своей вечной дороге. Пусть уж лучше ворчит: стоячая да тихая вода лишь тухнет. Пока перебрались на другой берег, небо на востоке посветлело, облака на западе окрасились розовым. Утренние птицы начали просыпаться, а может быть это им злые люди не дают спать. Туман напитан травами и сырой землёй. И вездесущее комарьё в безветрие. Пора и честь знать.