Змеи Неба и Пламени
Шрифт:
И, возможно, пока мы будем снаружи, я смогу найти что-то, что принцесса соизволит съесть.
8. Серилла
Я хотела показаться дракону отвратительной, и, кажется, мое желание сбылось. Я помочилась в его гнезде, и меня стошнило прямо на себя. Не уверена, что смогу быть еще более отвратительнее.
После того как меня стошнило, он поспешно сожрал часть козла, от чего меня
Закончив трапезу, он поднимает меня и вылетает из пещеры, крепко, но осторожно удерживая меня в своих когтях. Снова его действия идут вразрез с моими ожиданиями. Странно, что он так заботится о том, чтобы не оставить мне синяков, когда планирует насильно спариваться со мной.
Во время нашего разговора он, похоже, не понимал, почему я так расстроена. Все его разговоры о том, что мне нужно время, чтобы привыкнуть к его члену, что всё пройдёт быстро, и боль будет минимальной — словно он не видит ничего странного в том, что огромный дракон собирается заняться любовью с крохотной женщиной. Он, вероятно, не осознаёт, что наша анатомия совершенно несовместима.
Одной только мысли о том, как он попытается засунуть свой гигантский член в меня, достаточно, чтобы мне захотелось закричать, драться и, возможно, упасть в обморок. Но мне нужно держать мысли под контролем, успокоиться и продолжать работать над планом. Если бы у меня была хоть какая-то еда, может, я бы почувствовала себя сильнее и сосредоточеннее. Остаётся надеяться, что его следующее предложение пищи не будет столь отвратительным.
Мы останавливаемся у небольшой пещеры, скорее похожей на нишу в скале, и мой похититель начинает говорить на драконьем языке с худым синим драконом. Я понятия не имею, о чем они говорят. В глубине этой ниши сидит полная девушка в алом плаще, ее щеки раскраснелись, а глаза горят. Она не выглядит особенно несчастной, что меня удивляет. Я хочу крикнуть ей, но прежде чем решаюсь, мы снова улетаем.
Черный дракон уносит меня прочь от скалистых утесов и широких равнин побережья к центру острова, где лежит огромная полая долина, возможно, устье какого-то древнего, давно потухшего вулкана. Меньшие ущелья и овраги расходятся от нее, как лучи солнца на детском рисунке. Дракон опускается к голубому озеру посреди долины.
— Здесь мы охотимся на оленей, — говорит он. — Это деликатес, так как мы стараемся не заходить в лес слишком часто. С нашим размером и крыльями двигаться среди деревьев трудно. Большая часть нашего рациона — растения, козы, овцы или дикие кабаны. А также рыба или угри для тех, кто умеет их ловить. На лугах к югу мы держим стадо коров, под надзором и защитой сменного караула. Они — для праздников.
Я оживляюсь при этом.
— У вас есть коровы? Я хочу молока.
Дракон спускается ниже, над травянистым берегом озера, и сбрасывает меня в заросли папоротника, а сам приземляется неподалёку. Он бросает на меня строгий взгляд.
— Ты хочешь пососать из вымени коровы?
— Нет! Я бы подоила её, наверное, —
Поддерживая своё испорченное платье, я высокомерно поднимаю подбородок.
— А как насчёт других женщин, которых забрали ваши драконы? Пусть одна из них подоит корову для меня. Я ведь принцесса, в конце концов.
— Ты продолжаешь твердить одно и то же, — его верхняя губа приподнимается, открывая сверкающие огромные клыки. — Искупайся, женщина. От тебя несёт рвотой.
— Может, мне нравится так пахнуть.
— Нет, не нравится. Вчера ты пахла восхитительно, так что предполагаю, что когда у тебя есть выбор, ты предпочитаешь быть чистой и свежей. Сними эти лохмотья и умойся.
Перед тем как ответить, я оглядываю окрестности. Густая, мягкая трава ласкает мои босые ноги. Она куда более зелёная и сочная, чем аккуратно подстриженные газоны в садах дворца. Когда была возможность, я любила бегать босиком по той траве, хотя почти всегда получала выговор от кого-то из подлизывающихся к матери придворных дам — вернее, «дам из свиты».
Здесь я могу бегать по траве босиком, сколько мне вздумается. И воздух здесь намного слаще и чище, чем воздух столицы. Гладкая поверхность озера отражает лазурное небо над головой, а лес рядом шелестит на ветру; каждый листок дрожит, будто радуется самому факту своего существования на солнце и в чистом горном воздухе.
Прозрачная вода озера плещется у берегов, покрытых галькой, делая камешки блестящими и тёмными. Чуть дальше галечный край уступает место песчаным мелководьям, идеальным для того, чтобы снять усталость с ног и облегчить боль в ушибленных конечностях.
Я чувствую себя ужасно, грязная и отвратительная. А прохладная вода так манит, хоть меня и немного пугает мысль о том, какие существа могут скрываться под её поверхностью.
— В воде есть пиявки? Угри? Змеи? — спрашиваю я. — Или другие существа? Там скользко?
— Безопасно. Теперь замолчи и помойся.
— Я искупаюсь, но не на твоих глазах.
— Почему нет?
— Я не хочу, чтобы ты видел меня обнажённой.
Он поджимает крылья, прижимая их к бокам.
— Снова спрашиваю: почему нет?
— Потому что… — Чёрт, мне ещё никогда не приходилось объяснять это раньше. — Я не хочу, чтобы ты увидел моё тело и захотел меня.
Он фыркает.
— Я и так тебя вижу. В тебе нет ничего привлекательного.
— Ты не видел меня полностью.
— И что, если увижу тебя без одежды, это что-то изменит? — сухо говорит он. — Ты думаешь, несколько кусочков бледной человеческой плоти способны вызвать у меня брачный восторг?
— Ну, когда ты так это говоришь, наверное, нет. Но для человеческих мужчин одного только вида или даже намёка на подобное обычно достаточно, чтобы разжечь желание.
— Драконы не испытывают подобных чувств, за исключением одного раза каждые двадцать пять лет, в брачный сезон, — отвечает он. — В это время каждый дракон старше двадцати четырёх лет входит в период течки на одну неделю, и мы соединяемся для откладки яиц.