Змеи Неба и Пламени
Шрифт:
Значит, он не хочет ни съесть меня, ни насиловать. Он хочет превратить нас всех в драконов и либо соединиться с нами в брачный сезон, либо ухаживать двадцать пять лет. Неприемлемо. Значит, мне придётся вернуться к своему первоначальному плану — сделать себя настолько неприятной, чтобы мысль о том, чтобы терпеть меня рядом ещё двадцать пять лет, заставила его содрогнуться.
Я беру ещё один плод и щёлкаю пальцами, глядя на него повелительным взглядом.
— Давай, продолжай дышать на меня. Мне нужно больше тепла, дракон.
9.
Меня свели к роли камина для этого маленького существа с гладкой кожей и роскошными желтыми волосами. Чем дольше я сижу здесь, согревая её своим дыханием, наблюдая, как её кожа становится розовой от тепла, тем сильнее во мне желание лизнуть её снова. Не уверен, это примитивное желание охотника или нечто иное, незнакомое мне побуждение. В любом случае, я не должен поддаваться этому порыву. Слишком велик риск, что я просто проглочу её целиком.
Я на мгновение представляю это. Не разрывать её плоть, а проглотить её целиком, чувствуя, как её конечности бьются у меня в желудке. Она, живая, внутри меня. Ставшая частью меня. Эта тёмная, чудовищная мысль, рожденная из глубин моей природы, из каких-то древних, менее цивилизованных аспектов моего существа.
Поколениями драконы стремились подняться над своими звериными инстинктами. С яиц нас обучают как Драконьему языку, так и Общему Языку. Мы учимся рассказывать устные истории, стихи и эссе. Мы пишем длинные фразы на стенах пещер на Драконьем языке и переводим их вслух на Общий Язык.
Думаю, именно поэтому мне казалось, что я знаю о людях достаточно, чтобы осуществить свой план. Я изучал их язык и политику на протяжении всей своей четверти века. Но мои исследования не охватывали мелких деталей их повседневной жизни, таких как чай и мыло, их привычки в еде и предпочтения в гигиене. Очевидно, это было серьёзным упущением.
Мой взгляд скользит по телу Принцессы, отмечая каждый синяк, что я оставил. Их присутствие меня беспокоит. Хотел бы я сразу исцелить все эти повреждённые места.
— Я хочу ещё таких, — принцесса поворачивается ко мне и поднимает наполовину съеденную ягоду. — Принеси мне ещё.
На мгновение меня отвлекает треугольник розовой плоти между её ног — две округлые губы с углублением между ними. Ранее она показала мне свои гениталии от страха, а теперь мне любопытно взглянуть на них снова. Они кажутся куда сложнее, чем брачная щель у самки дракона.
Теперь, когда она знает, что я не стал бы спариваться с ней в этой форме, она снова стыдится своего тела. Замечая, что я смотрю на неё, она прикрывает это место свободной рукой.
— Иди и принеси то, что я хочу, — резко бросает она.
Я удаляюсь, кипя от гнева из-за того, как она мною командует… мною, принцем драконов. Когда я возвращаюсь с ещё одной ягодой, она полощет свой наряд в озере. Она надевает мокрую
— Где одежда, которую ты обещал? — спрашивает она.
— Она скоро будет. Завтра.
— Это недостаточно скоро. Мне нужно что-то сейчас.
— Возможно, у одной из других пленниц есть что-то, что ты могла бы надеть, — говорю я. — Или, может, где-то найдется кусок гобелена, обрывок парусины…
— Ты ждёшь, чтобы я, принцесса, надела кусок парусины? — Её синие глаза расширяются, в манерах читается высокомерие и ярость. — Ступай и принеси мне платье, дракон. Я требую его. Принеси мне платье прямо сейчас. Найди его.
— Как пожелает Ваше Высочество, — огрызаюсь я. — Если потребуется, сорву платье с другой пленницы.
Её выражение мгновенно меняется. Этот переход настолько резок, что я начинаю подозревать, что все её жалобы и требования — лишь спектакль. Она притворяется, хотя я не уверен, зачем.
— Не раздевай другую пленницу, — восклицает она уже мягче. — В этом нет нужды. Просто… найди мне что-нибудь. Может быть, у кого-то из других пленниц есть запасной плащ. Или, полагаю, я могла бы превратить верхнюю юбку своего платья во что-то вроде временной одежды. Она осталась в твоей пещере.
— Тогда мы пойдём за ней. Роткури уже должен был закончить убирать после тебя.
— Роткури — это тот синий дракон, с которым ты говорил по дороге сюда?
— Да. — Я не говорю ей, что ещё сказал мне Роткури… что он лизал свою пленницу, и ей это сильно понравилось. Он сказал, что чем больше он это делал, тем охотнее она соглашалась остаться с ним. Его рассказ и был причиной того, что я лизнул Принцессу по спине ранее. Но, похоже, на неё это не произвело такого же эффекта, как на пленницу Роткури. Возможно, я лизнул её не в том месте.
— Я бы предпочла не болтаться в твоих когтях, — произнесла Принцесса. — Есть ли на твоей спине место, где я могла бы безопасно сидеть?
Я опускаю тело к земле.
— Можешь посмотреть сама.
Она подходит ко мне, ставит босую ногу на мою переднюю лапу и поднимается, чтобы взглянуть на мою спину.
Мои чешуйки, какими бы прочными они ни были, чувствительны к прикосновению, и легкий вес её ноги на лапе вызывает неожиданную дрожь. Она касается моей шеи, упираясь одной маленькой ладонью в мои чешуйки.
Где-то у основания хвоста я ощущаю слабое, пульсирующее возбуждение, и мой член касается щели, в которой скрыт.
Это не то, что я чувствую, когда мне нужно справить нужду. Это совсем другое ощущение.
— Кажется, между двумя твоими шипами есть место, где я могу сесть и держаться, — говорит Принцесса. — Я попробую забраться наверх.
Она собирается сесть на меня, оседлать, прижав свои нежные половые органы прямо к моим чешуйкам. Еще одна волна возбуждения прокатывается по телу — более глубокая, тяжелая дрожь, и мой член увеличивается внутри своего укрытия. Если он вырастет еще немного, то сам выйдет наружу. Этого я не могу допустить.