Знахарь
Шрифт:
– Константин Андреевич, вы упоминали присвоение ордена.
– Не упоминал. Говорил прямым текстом.
– Как интересно, значит впереди у нас маячит приём в Кремле и очередная банка с пауками. Чувствую я, есть у вас за душой ещё что-то. Мелкая гадость какая-то, что-то вроде надоедливой мошки, мельтешащей перед глазами, - повёл рукой Владимир.
– Я бы не назвал эту мошку мелкой, - откинулся на стуле губернатор. – Впервые на моей памяти императора называют мошкой. А ждёт вас, Владимир Сергеевич, личная аудиенция, - Горин извлёк из внутреннего кармана пиджака прямоугольную тиснёную карточку.
– Прибыла фельдъегерской связью сегодня утром, – пояснил он. – Через десять дней, как раз хватит, чтобы уладить дела здесь.
– Не было печали, - совсем не обрадовался
Горин ничего не ответил, оставив комментарии и мысли при себе. Заметив в дверях обеденного зала Настю, он откланялся со всей учтивостью и отбыл по своим делам.
С того памятного обеда прошло десять дней…
Владимир покосился на монарха, на правах радушного, правда не слишком радостного хозяина, хлопочущего со штопором и бутылкой вина. Её Величество и Настя устроились в отдалении от мужчин на уютном диванчике и сейчас тихонько щебетали о чём-то своём, о женском. Чпокнула извлечённая из бутылки пробка.
– Или коньяк? – не спеша разливать вино по бокалам, глядя на снифтеры, сиротливо стоящие на столе, задался вопросом император. Он тоже чувствовал себя не в своей тарелке.
– Чай, простой горячий чай, - подал голос Владимир.
– Действительно, - покрутив в руках штопор с навинченной на него пробкой, хмыкнул хозяин вечера, - такие дела лучше решать на трезвую голову. Дорогая, - обернулся он к дивану с дамами.
– Сейчас, дорогой, - будто ясно солнышко улыбнулась Мария Александровна, несмотря на курлыканье с Настей, чутко прислушивавшаяся к напряжённому молчанию мужчин. – Настюша…
Подхватившись, дамы вышли, видимо в сторону кухни.
– Сними проклятье с Гагариных, - проводив взглядом супругу и племянницу, с нажимом произнёс Император.
– Нет! – не менее твёрдо ответил Владимир, плюнув на зарок, установленный самому себе.
– Язвы на языках и гнойные чирьи на задницах ты считаешь смешным? Это ведь твоих рук дело! – под сводами гостиной залы начали собираться тучи.
– Моих, - не стал отнекиваться Владимир, в глазах которого загорелась праведная злость и уверенность в правоте свершённого наказания, без запинок читаемые собеседником напротив. – Считайте, что они легко отделались. Не помрут. Поспят месяц на животе, может тогда до их мозгов дойдёт, что иногда язык лучше держать на привязи. А хлебать бульончик и кушать кашки язвы на языках не мешают. Компот можно пить холодный, только не поговоришь особо, здесь согласен. Не будь они родителями Насти, я бы порвал их собственными руками. Настя – моя женщина, она замужем за мной. За мужем, за моей спиной, - раздельно повторил Владимир, - и мне плевать, кто на неё задирает хвост. Она. Моя. Жена. Вам нужны оторванные головы и выпущенные наружу кишки, развешанные на крючьях? Клянусь, на одних кишках я бы не остановился, случись с ней что-нибудь…
Его Величество внутренне содрогнулся, буйства фантазии ему было не занимать, из-за чего картинки в голове всплывали самые апокалиптические.
– Сними чирьи с Ольги, пожалуйста, - глухо произнёс он. – Язвы она заслужила, согласен.
– Хорошо, - не переча согласился Владимир, за которым признали высочайшее право на месть, но завуалированно попросили о помиловании и услуге. Первый консенсус достигнут.
Только что император пришёл к собственному мнению после тщательного измерения и «взвешивания» гостя на весах личного впечатления. И вес признан существенным, позволяющим если не войти в семью, то не получить окончательный и безапелляционный от ворот поворот.
– За Машу и детей я тоже уничтожу кого угодно, сотру с лица земли, - признание слетело с языка императора легко и свободно. – Знаешь, давно мне не давали подобный отлуп и не напоминали, что значит быть мужем… В массе своей современная молодёжь измельчала, и старшее поколение, впрочем, не слишком соответствует высоким моральным принципам и соблюдает традиции. Не буду скрывать, ты мне не нравишься – это личное. Синдром ревнивого отца, наверное. Слишком часто мелькаешь в сводках последнее время, да и не обязан я тебя любить, не красна девица, чай, но то, что ты готов воевать
– Маша и сестра думают, что я не следил за племянницей. Они ошибаются, да, ошибаются. После старой размолвки и примирения я клятвенно обещал не вмешиваться в жизнь Ольги и её семьи. Следить и не вмешиваться – разные вещи, не правда ли?
Владимир молчал. Сейчас он видел перед собой не символ, олицетворяющий собой Империю, а человека. Человека, для которого власть не цель и не средство достижения цели, а тяжёлая, изматывающая ноша. Сейчас в руках венценосной особы сконцентрирована такая власть, какая не снилась прошлым императорам, можно было бы и порадоваться, но будущее, предсказываемое старухами-гадалками, оракулами и аналитиками, приготовило человечеству ужасную западню. Позволит ли эта власть пройти по острию бритвы, избежав катастрофических последствий с разрушением устоявшегося мира хотя бы в границах собственного государства?
– Мальчики! – донёсся весёлый голос Марии Александровны из открывшейся двери. – Вы без нас не соскучились?
*****
– Знаешь, дорогой, они мне напоминают нас, - проведя массажной расчёской по волосам, Мария обернулась к мужу, с удобством разместившемуся на супружеской кровати и сейчас что-то читающему на тонком электронном планшете.
Помассировав пальцами переносицу и устало навалившись на подставленную под спину подушку, император отложил в сторону электронный девайс.
– Ты считаешь? – пояснять о ком речь ему не требовалось.
Подобные «посиделки» давно стали их своеобразной традицией, когда венценосная чета по косточкам разбирала прошедший день или приём, да те же международные события взять, к примеру. Конечно, под сводами спальни озвучивалось далеко не всё, а только то, что касалось непосредственно правящего семейства, но и это помогало императору с императрицей выстраивать политику по многим фронтам. Глава государства никогда не отказывал своей половинке в уме, а уж её взгляд с женской точки зрения, подкреплённый точным анализом с альтернативным видением той или иной ситуации, озвученный императором на многочисленных совещаниях, не один десяток раз заставлял изумлённо хватать воздух и стучать жабрами высочайших государевых чиновников и сановников Министерства Двора. Супруги абсолютно не стеснялись брать друг у друга лучшее. Да, были у них и запретные темы, но сегодня вопрос касался обоих, и император с нетерпением ждал, когда супруга исподволь начнёт подводить к нему. Дождался, только не хождений вокруг да около, а прямого «удара в лоб». Сказывалась «школа» княжны Вяземской с шокированием и забиванием собеседников.
– По сути, мы оба когда-то пошли против родителей, - пожала плечиками императрица.
– И ничего, мир не рухнул.
– Не знаю, - не согласилась с доводами нежной части семьи её сильная венценосная половина. – Если разобраться, на тот момент у меня был выбор между тобой и Натальей.
– Ха! – тихо, но между тем весомо усмехнулась Мария, сверкнув жемчужной белизной зубов. – Ты ошибаешься, свет очей моих. Именно в тот момент не было у нас с тобой особого выбора. Либо-либо… просто у нас всё удачно совпало, а Наташа… Она бы не пошла под венец. Глупо отрицать очевидное. Уже тогда у неё была цель, и она пёрла к ней с неотвратимой упёртостью носорога, сносящего все препятствия на пути. Да, у животного плохое зрение, но при его габаритах это не его проблемы.