Знахарь
Шрифт:
– К-хэ! – долетел до ушей Владимира надсадный выдох с вражеской стороны.
– Бах!
– на всю тайгу разнёсся выстрел из карабина капитана, на которого перестал действовать отвод глаз. Нелепо взмахнув руками, одна из высоких теней покатилась по земле и засучила ногами.
– Софу!1 – вторая высокая фигура склонилась над седовласым дедулей с козлиной бородкой и тонкими усиками над верхней губой. Именно этот выпавший из «слепого пятна» дед, пострадавший от сапёрной лопатки и одной из пуль, умело прикрывал всю группу отводом глаз. – Софу!
– …айсон2, - старик пробормотал что-то ещё, но из-за доносящейся из
Выпутываясь из плена лозы дикого винограда, Владимир допустил непоправимую ошибку, едва не стоившую ему жизни. Он на мгновение выпустил вражескую пару из внимания вместо того, чтобы стрелять и добивать диверсанта, а не думать, по какой причине не стреляет капитан. Суровая проза жизни с инструктажами, написанными кровью стражей границы, давно доказали, что промедление смерти подобно, но люди есть люди, даже если за их плечами многократно закреплённый в памяти опыт предков.
Между тем, склонившийся над раненым стариканом японец не выглядел убитым горем и не остался без дела, мимоходом швырнув в сторону засидки капитана две гранаты и ловко оттащив дедка под прикрытие ствола толстого дуба. Сдвоенный взрыв оглушил Владимира до колокольного звона в голове и небольшой потери ориентации. Одна из гранат оказалась с сюрпризом. Первый из «шариков» плюнул землёй и плеснул во все стороны веером осколков, второй же оглушил чуть ли не до крови из ушей. Хотя, если капитана не зацепило боевой гранатой, то шумовая припечатала его сто процентов и, вероятно, до приснопамятной крови из ушей и порванных барабанных перепонок.
Пока Владимир, дезориентированный звуковым ударом, хлопал ртом подобно рыбе на льду, японец оказался рядом, засандалив ему с ноги по лицу. Почему диверсант не стрелял, непонятно, видимо самурайская или честь ниндзя не позволили, или он хотел придушить гайдзина3 собственными руками. Владимир только и успел чуть наклонить голову вперёд, чтобы не остаться без носа или, наоборот, с носом, но вдавленным в лицо, поэтому вся сила удара пришлась в лоб. Звон пошёл, словно в бубен зарядили. Гул в голове явно превысил отмеренную шкалу децибел и дошёл до самых окраин империи. Из глаз вперемешку со слезами брызнули искры. И хоть говорят, что при подобном стечении обстоятельств должно стать светло, как днём – не верьте, искры не разогнали темень. Да и разве может быть светло в глухой бочке, обложенной тремя слоями ватных матрасов, почти не пропускающих звук?
Опять нога!
Пук-пук-пук-пук-пук! Владимир не понимал и в будущем не мог внятно вспомнить и сказать, как у него в руках очутилась вторая трофейная «машинка» с глушителем. Вот не было её, а тут он уже жмёт на спусковой крючок. Чудо, не иначе. Впрочем, жить захочешь, не так раскорячишься. Огнёв из положения полусидя, лёжа и катясь кубарем, в белый свет, будто в копеечку, выпустил оба магазина из трофеев, целя туда, где по его ощущениям должен быть японец. В его ли положении играть в благородство и выходить на честный бой против накаченного и тренированного убийцы? Шлёпнувшись в яму выворотня и больно приложившись лицом об острые камни, он немного пришёл в себя от накатившей боли и понимания, что сейчас его реально будут убивать, но зверски быстрый диверсант не спешил по его душу. Видимо Смерть решила растянуть удовольствие. Костлявой хрычовке понравилось представление. По лбу и щекам потекло что-то тёплое и липкое с железистым привкусом. Голова
– Свои, дурень! – больше прочитал по губам ефрейтора, чем услыхал Владимир. Быстрые удары по трясущимся рукам выбили из них оружие. – Ты как?
– Хреново, - сплюнув кровь, просипел Владимир, пытаясь разглядеть мир из-под заплывающих глаз и место, куда упали его законные трофеи.
— Значит, жить будешь, - хохотнул ефрейтор, усаживая подчинённого у широкого дубового ствола. – Потерпи немного, скоро десантники подойдут.
– А х-где? – вновь сплёвывая и размазывая по лицу кровь, спросил Владимир, имея в виду очень прыткого противника.
– Вон, лежит, - правильно интерпретировал вопрос ефрейтор Синцов. – Ты ему прямо в левый глаз всадил. Снайпер, дери тебя коза. Наповал япошка.
– Тьфу! – сплюнул в сторону трупа Владимир, начиная ощущать запоздалый мандраж и трясучку.
– Паша, как там капитан? – негромко спросил ефрейтор, отвернувшись в сторону.
– В отключке. Затрёхсотили его, но жить будет, - будто из плотного тумана, донеслось из кустов.
Владимир потряс головой, осознавая, что к нему постепенно возвращается слух. Самое главное, он не слыхал стрельбы из вражеского лагеря.
– Зачистили их, - пояснил ефрейтор на немой вопрос Огнёва. – А ты молодец, крошка-енот, - усмехнулся Синцов, - двух языков взял, если старик, конечно, коньки не откинет. Паша, перевяжи старикана, слышь, бормочет что-то, пень японский.
Уняв невольное подёргивание головы и пляску кровавых точек перед глазами, Владимир глянул в сторону раненого японца и прислушался.
– Року… к-хе, к-хе… сан… к-хе, ичи4, - седоволосый старик улыбнулся кровавой улыбкой.
– Ложись! – во всю глотку, как ему казалось, проорал Владимир.
Лес озарила яркая вспышка, поглотившая лагерь диверсантов, будто живая вздрогнула под ногами земля. Ударная волна пригнула мелкую поросль и сорвала ветки с крупных деревьев, а за ней частым градом посыпались крупные булыжники, опередившие стену жара. Впрочем, Огнёву хватило булыжников и толстенной ветки, отправивших его в беспамятство. Прилетевший в довершение кусок бревна или расщеплённого ствола, смачно чмокнул по груди бессознательного тела.
1Софу (яп) – дедушка;
2Айсон (яп) – любимый внук;
3Гайдзин (яп) – грубое название иностранцев, преимущественно белых (европейцев и американцев)
4Року, сан, ичи (яп) – шесть, три, один (японские числительные).
Глава 5. Кнуты и пряники
Глава 5.
Кнуты и пряники
– Ты сиди, сиди, Наташа, ты же знаешь, мне на ногах лучше думается.
– С детства не люблю, когда ты за спиной ходишь. Вечно гадость какую-нибудь злоумышляешь, - пригубив отменного чая с бергамотом, улыбнулась княжна Вяземская.