Знак бесконечности
Шрифт:
— Я понимаю, Люсь. Я пытаюсь. Но… считай, что мне надо закрыть гештальт.
— Куда-то тебя явно не в ту степь несет. Ладно, разбирайся с Федечкой, приглашение будет.
На первом пункте плана можно было поставить галочку. Впрочем, плана никакого и не было. Я вообще не представляла, что буду делать, когда попаду в Англию. Но для начала туда надо было еще попасть.
— Чего? — вытаращил глаза Федька, когда за ужином я озвучила свое намерение. — Какого черта?
— Люська хочет, чтобы я была крестной ее детей. Ну, или одного из детей, не знаю.
— Ей, насколько я знаю, до родов еще два месяца.
— Двойняшки
— А то, что твоему ребенку всего три месяца, тебя не смущает?
— А через два месяца будет пять. И не с такими маленькими летают.
Федька смотрел на меня в упор, и я отвела взгляд.
— Кажется, мы договорились, нет? — спокойно спросил он, наматывая на вилку спагетти.
— О чем?
— Обо всем.
— Мы договорились, что если кто-то появится… — я почувствовала на подступах злые истеричные слезы.
— Мы договорились, в первую очередь, не врать. А ты мне сейчас врешь. Я тебя не первый год знаю, Светочка.
— Хорошо, — сдалась я. — Я не знаю, зачем мне туда надо.
— Вот это уже ближе к истине. Поверь, иногда намного проще, если открыть карты.
Я молчала и все наматывала, наматывала спагетти на вилку, а они разматывались обратно. Пока Федька не протянул мне ложку.
— Для начала, солнце мое, тебе надо оформить загранпаспорт для Вити. А у твоего, если мне память не изменяет, должен был уже закончиться срок годности. Мой закончился в январе, а мы оформляли вместе. Говорил же, надо было на десять лет делать.
Иногда Федькин снисходительно-покровительственный тон меня страшно раздражал. Впрочем, порою и у Тони это проскакивало. Может, это нормальное мужское?
— Вот и займись на досуге, — сказал Федька, собирая посуду. — Если через госуслуги, сможешь уложиться меньше, чем в полжизни. А все, что от меня нужно для визы, я сделаю.
Я снова почувствовала болезненный укол совести, но что мне было делать? Выложить все? Одно дело, когда ты рассказываешь об этом там, в Англии, людям, которые живут во всей этой истории. Которым волей-неволей, по факту, пришлось поверить в ее часть, а значит, легче принять и остальное. Хотя я не представляла, как буду говорить Люське и Питеру о том, что Тони жив в другом мире — в том, где я сама умерла. Но рассказать Федьке?! Я бы на его месте вызвала психперевозку. Как там это называется? Послеродовой психоз? Поэтому я молчала, как партизан. Самый толстый партизан в самой глухой лесной чаще.
Если раньше моя жизнь была просто кошмаром, то теперь превратилась в адский кошмар. Хотя госуслуги и сэкономили какую-то часть времени, в очередях пришлось посидеть основательно. Спасибо хоть Федька оставлял мне машину, и я избежала поездок в общественном транспорте с Витей в коляске или в кенгурушке.
С визой на этот раз особых проблем не было. Хотя статус мой не изменился, да и финансовое положение тоже. Возможно, женщина с грудным ребенком, которую дома ждал гражданский супруг, вызывала больше доверия. Пока я ждала ответа, Люська благополучно родила двух девочек. Сама и всего на две недели раньше срока.
— Питер счастлив, как ни странно, — рассказывала она, вернувшись домой из клиники. — Хотя и не удержался от того, чтобы намекнуть: мол, ты же помнишь, нам еще мальчик нужен. Идиот, чуть не убила его. Ну ты можешь себе представить,
— Еще как представляю, — фыркнула я. — Я бы тоже убила.
— Ой, Свет, — пренебрежительно-снисходительно махнула рукой Люська, — ну что ты там можешь представлять? Тебя усыпили, а когда проснулась, все было готово.
Что я могла ей сказать? Что очень хотела убить Тони, сутки рожая Мэгги? Хотя он и не предлагал повторить эксперимент еще разок.
— Разве что рожая за компанию с Маргарет?
— Ни фига, — отвергла мою версию Люська. — Рядом с Маргарет не было виновника торжества, который шепнул бы на ушко, пока ей накладывали швы: «Дорогая, спасибо, но надо бы нам еще одного забабацать».
— Маргарет не накладывали швы, — фыркнула я. — Ладно, неважно. Как девчонок назовете?
— Вам с ней повезло. А я сидеть не могу. Только стоять или лежать. Даже ем стоя, как лошадь. А кормлю лежа. Как назовем? Одну Юджиния Айрис. Вторую Лана Маргарет. Назвала бы Светланой, но ты же понимаешь, англичанам это толком не выговорить.
— Все-таки Маргарет? — удивилась я.
— Это идея Питера, — поморщилась Люська. — Я бы предпочла Кэтрин или Элизабет, но поскольку и так выбрала три имени, надо было хоть одно отдать ему. Так что приедешь — будем крестить. Питер вдруг вспомнил, что он добрый англиканин. Да и мамаша ему ест мозг кофейной ложечкой. Такая прям примерная христианка, аж тошнит. Все никак не может смириться с тем, что мы не обвенчаны.
Лана Маргарет… Я перекатывала это имя во рту, как леденец. Странно. Меня никогда не звали Ланой, это сокращение мне категорически не нравилось. Поэтому ассоциировать его с собой было бы странно. Но почему-то из головы не шло, как почти два раза прожила жизнь Маргарет в ее теле. Имя Люськиной дочки, моей будущей крестницы, напомнило об этом так живо, что по спине бежали мурашки. Кстати, я ведь так и не спросила Тони, какое второе имя у нашей дочери. Маргарет Люси — так мы собирались назвать ее.
В начале августа я наконец получила визу.
— Надолго? — спросил Федька, когда я села за компьютер покупать билет.
— Не знаю, — честно ответила я. — Обратный пока брать не буду.
Когда он провожал нас с Витей в аэропорту, мне вдруг показалось, что больше мы уже не увидимся. Но радоваться этому ощущению совсем не хотелось. Во-первых, я в очередной раз почувствовала себя свиньей, которая бессовестно использует хорошего человека. А во-вторых, даже если оно не обманывало, это вовсе не означало, что у меня все получится, что я смогу попасть в мир Тони.
Вопреки моим опасениям, Витя вел себя идеально. Похныкал немного для приличия при взлете и сразу уснул, как только самолет набрал высоту. И добросовестно спал весь полет, проснувшись только один раз минут на пятнадцать, чтобы перекусить. Я отвернулась к иллюминатору, а сосед, пожилой англичанин, деликатно сделал вид, что ничего не замечает.
У меня было достаточно времени подумать о том, что буду делать, но я старательно гнала эти мысли. Внутри не проходил мятный холодок, как будто предстояло сдавать экзамен. Единственное, что я определила четко: первым пунктом — рассказать обо всем Люське и Питеру. А дальше — по обстоятельствам.