Знак вопроса 2002 № 04

Баландин Рудольф Константинович

Королева Анна в поисках надежного человека остановила выбор на Мазарини. Став первым министром, он сразу заставил удалиться от дел Шавиньи, которому был обязан карьерой, но по отношению к знати вел себя тише воды и ниже травы, так что многие были вполне удовлетворены его назначением. «На ступенях трона, откуда суровый и грозный Ришелье не столько правил смертными, сколько их сокрушал, появился преемник его, кроткий, благодушный, который ничего не желал, был в отчаянии, что его кардинальский сан не позволяет ему унизиться перед всеми так, как он того хотел бы, и появлялся на улице с двумя скромными лакеями на запятках своей кареты».

Гонди дает полностью отрицательную характеристику Мазарини: «Он пренебрегал

верой. Он обещал все, ибо не имел намерения исполнять обещанное. Он не был ни кроток, ни жесток, ибо нс помнил ни благодеяний, ни оскорблений. Он часто предвидел зло, потому что часто испытывал страх, но не умел вовремя его исправить, потому что трусость брала в нем верх над осмотрительностью. Он был наделен умом, вкрадчивостью, веселостью, умением себя вести, но из-за всех этих достоинств выглядывала низкая его душонка, заметная настолько, что самые эти достоинства в минуты неудач выглядели смешными, а в пору наибольшего успеха продолжали казаться шарлатанством. Он остался мошенником и в должности министра, чего не случалось прежде ни с кем, и от этого мошенничества власть, хотя он начал править удачно и самовластно, оказалась ему не к лицу; к нему стали проникаться презрением, а это болезнь самая опасная для государства, ибо в этом случае зараза особенно легко и быстро перекидывается с головы на все тело».

Скромность, проявленная первоначально Мазарини, была истолкована многими как слабость, а удовлетворить всех было невозможно, несмотря на невиданную щедрость правительства. «Наконец, слабость Министра вскоре придала дерзости знатным особам, и в самое короткое время нашлось довольно значительное число их, потребовавших сделать себя принцами» (Д’Артаньян). «Герцог де Бофор, которого разум был много ниже посредственного, видя, что Королева подарила своей доверенностью кардинала Мазарини, впал в самый необузданный гнев. Он отверг щедрые знаки милости, предложенные ему Королевой, и в тщеславии своем выказывал свету все приметы оскорбленного любовника». Партия Бофора, сложившаяся осенью 1643 г. и известная как «Importants» («Высокомерные» или «Кичливые»), состояла «из четырех или пяти меланхоликов» — слово, которым в ту эпоху вежливо именовали людей не вполне нормальных. «Герцогу де Бофору не дано было великих замыслов, он не шел дальше намерений. Он наслушался разговоров «Кичливых» и отчасти усвоил их речь… У самого же герцога ум был скуден, тяжел и к тому же затуманен самодовольством… Он говорил и мыслил, как простонародье, кумиром которого он некоторое время был…».

Поссорившись с герцогом Орлеанским, Бофор стакнулся с герцогиней Шеврез, которой королева разрешила вернуться во Францию, но с которой вовсе не спешила сближаться. Бофор привлек к заговору своего родственника генерал-полковника швейцарской гвардии; к ним примкнул и экс-канцлер, мечтавший о посте первого министра. «Эта лига, названная Кабалой Вельмож, имела успех, весьма отличный от того, на какой надеялись заговорщики. Полагают, что их намерением было отделаться от Кардинала во что бы то ни стало, скорее убить его, чем потерпеть неудачу; но этот Министр, как-то прослышав об их заговоре, приказал арестовать герцога де Бофора, он был посажен в Венсенн» (Д'Артаньян). Арестовал заговорщика в Лувре Гито, капитан личной гвардии Королевы. «Все были поражены, когда герцога де Бофора заключили в тюрьму при дворе, где из темниц только что выпустили всех без изъятия…». Герцогиня де Шеврез вновь была выслана из Франции и отбыла в Испанию.

«Первый год Регентства прошел в этой манере; едва наступил 1644 год, как Его Преосвященство смог устроить так, чтобы остаться единственным Мэтром в делах Кабинета» (в частности, отправил герцога д'Орлеана командовать во Фландрию). (Д’Артаньян).

Д’АРТАНЬЯН И МИЛЕДИ

В своих мемуарах д’Артаньян

уделяет значительное место женщине, которую он именует Миледи. Однако познакомился он с ней не на пути в Париж, как в романе Дюма, а спустя несколько лет, и вот при каких обстоятельствах.

Английский король Карл I Стюарт воевал в это время со своим парламентом. В июле 1643 г. его войска взяли Бристоль, в августе Карл осадил Глостер, но парламентским войскам удалось разблокировать город. Д’Артаньян находился тогда в Англии, сопровождая французское посольство графа д’Аркура при короле Карле. Вместе с другими французскими офицерами он упросил принца Руперта позволить участвовать в сражении. «Битва началась и была сперва достаточно упорной, но вскоре войска Парламента не устояли; мы одержали столь славную победу, что если бы Король пожелал приказать своим войскам маршировать на Лондон, то, по всей видимости, этот город сдался бы на любых условиях, какие ему угодно было бы ему навязать» (Д’Артаньян).

Однако Карлу помешали так поступить обстоятельства, неизвестные юному французу. В конце лета 1643 г. парламент поручил графу Манчестеру и Оливеру Кромвелю сформировать в восточных графствах новую армию из пуритан — ремесленников и йоменов; она стала наиболее боеспособной силой парламента, получив название «железнобоких». В июле 1644 г. близ Мар-стон-Мура кавалерийские полки Кромвеля наголову разбили отборную королевскую конницу, а затем, развернувшись, окружили находившуюся в центре пехоту. Впервые за всю войну парламентская армия имела такой успех в решающем сражении.

Бекингем

Д’Артаньян по возвращении во Францию был принят супругой Карла Стюарта Генриеттой Марией, которая спросила его, что он думает об Англии. «Я ответил ей без колебаний, хотя там было с ней двое или трое Англичан и даже четверо или пятеро Англичанок, чья красота заслуживала большей любезности, что я нашел Англию самой красивой страной в мире, но населенной столь дрянными людьми, что я всегда бы предпочел любое другое место жительства этому, когда бы даже пожелали дать мне это место среди медведей».

Надо сказать, что и в других местах д’Артаньян отзывается об англичанах без особой симпатии: «Англичане всегда свято верили, будто бы им не было равных; и настолько же из амбиции, насколько и из тщеславия они полагали — или они вскоре подчинят все нации своей собственной, или же им суждена участь Фаэтона, кто погиб, как нам повествует легенда, от излишнего самомнения».

После приема у королевы Генриетты д'Артаньян получил любовное письмо от одной из упомянутых «Англичанок», которую он в дальнейшем именует Миледи, и вызов на дуэль от ее брата. Но эта дуэль не вошла в роман.

Что касается любовной записки от Миледи, то далее следует сюжет, хорошо нам знакомый по роману «Три мушкетера»: безнадежное ухаживание за Миледи, интрига с ее служанкой, проникновение с помощью служанки в постель Миледи под видом Иновека, в которого та была безнадежно влюблена, и последующий скандальный разрыв, стоивший д’Артаньяну двух месяцев в тюрьме аббатства Сен-Жермен.

Дюма, присвоив Миледи имя Анны де Бейль, превратил ее в демоническую женщину с клеймом на плече — любовницу Атоса, агента кардинала Ришелье и организатора убийства Бекингема. На самом деле эта англичанка никогда не была воровкой, не знала Атоса и не имела никакого отношения к политике вообще и к уже покойному кардиналу Ришелье, в частности. Она всего лишь хотела отомстить д'Артаньяну за победу на дуэли, заставив его влюбиться без всякой надежды на взаимность.