Знак Зорро
Шрифт:
– Я знала, что вы будете настоящим кабальеро!
– И если вас постигнет какая-нибудь неудача, и вам понадобится друг, призовите меня, сеньорита.
– Мой отец не должен пока ничего подозревать. Нужно устроить так, чтобы он думал, будто вы все еще добиваетесь моей руки, а я сделаю вид, что размышляю о вас больше прежнего. Потом постепенно вы сможете прекратить свои визиты.
– Я понимаю, сеньорита, но все же я остаюсь в плохом положении. Я просил у вашего отца разрешения свататься за вас, а если я начну сватать другую девушку, то я вызову против себя справедливый гнев вашего
– Может быть, это будет не долго, сеньор.
– Ха! Я придумал! Что делает человек, когда он разочарован в любви? Он приходит в уныние, лицо его вытягивается, он отказываться принимать участие в событиях и развлечениях своего времени. Сеньорита, с одной стороны, вы спасли меня! Я буду томиться, потому что вы отвергли мою любовь. Тогда все поймут причину моих мечтаний и размышлений на солнышке. Меня оставят в покое и позволят идти своим путем, и вокруг меня создастся ореол романтизма. Превосходная мысль!
– Сеньор, вы неисправимы!
– воскликнула сеньорита Лолита, смеясь.
Дон Карлос и донья Каталина услышали этот смех, оглянулись и обменялись быстрым взглядом. Дон Диего Вега делает прекрасные успехи в своих ухаживаниях за сеньоритой, подумали они. Дон Диего продолжал вводить их в обман, играя на гитаре и распевая романс, говоривший о сверкающих глазах и любви. Дон Карлос и его жена снова обменялись взглядом, на этот раз с некоторым опасением, так как они предпочли бы, чтобы он перестал петь. Как музыкант и певец, потомок Вега уступал многим, и они боялись, чтобы он не потерял позицию, которую успел завоевать в мыслях сеньориты.
Но хотя Лолита была неважного мнения о песне кабальеро, она ничего не сказала об этом и не высказывала никакого неудовольствия. Разговор стал более оживленным, и как раз перед часом сиесты дон Диего попрощался со всеми и уехал в пышной карете. На повороте дороги он помахал им рукой.
Глава XXVII
ПРИКАЗ ОБ АРЕСТЕ
Курьер капитана Рамона, посланный на север с письмом к губернатору, мечтал о том, как весело он проведет время в Сан-Франциско де Азис, прежде чем возвратится в Рейна де Лос-Анжелес. Он знал там некую сеньориту, красота которой заставляла пылать его сердце.
Итак, покинув кабинет коменданта, он поскакал, как злой дух, менял лошадей в Сан-Фернандо и в гациендах вдоль дороги и как раз в сумерки галопом въехал в Санта Барбара, намереваясь там снова переменить лошадей, получить мясо, хлеб и вино в гарнизоне и после двинуться в дальнейший путь.
Но в Санта Барбара его надежды погреться в улыбке сеньориты из Сан-Франциско де Азис были жестоко обмануты. У дверей гарнизона стояла великолепная карета, перед которой экипаж дона Диего показался бы простой повозкой. Там же было двадцать лошадей на привязи, а по дороге, смеясь и шутя друг с другом, двигались кавалеристы в большем количестве, чем обыкновенно стояло в Санта Барбара.
Здесь был губернатор!
Его превосходительство покинул Сан-Франциско де Азис несколько дней тому назад для инспекторского смотра, и намеревался проехать на юг до Сан-Диего де Алкала, укрепляя свои политические оплоты, награждая друзей и присуждая к наказанию
Он прибыл в Санта Барбара час тому назад и выслушал рапорт коменданта, после чего решил остаться у своего друга на ночь. Его кавалеристы должны были, конечно, расквартироваться в гарнизоне, и продолжение путешествия было назначено на завтра. Капитан Рамон предупредил курьера о том, что письмо, которое он вез, было крайней важности, и потому курьер поспешил в комендатуру и вошел в нее с видом человека весьма значительного.
– Я прибыл от капитана Рамона, коменданта Рейна де Лос-Анжелес, с крайне важным письмом к его превосходительству, - доложил он, стоя навытяжку и отдавая честь.
Губернатор благосклонно взял письмо, а комендант махнул рукой курьеру, чтобы тот удалился. Его превосходительство быстро прочел письмо. Окончив чтение, со зловещим блеском в глазах, он стал покручивать усы, по всем признакам явно удовлетворенный полученными сведениями. Потом он снова прочитал письмо и нахмурился. Ему было приятно узнать, что можно еще больше сокрушить дона Карлоса Пулидо, но ему было неприятно думать, что сеньор Зорро, человек, который оскорбил его, все еще был на свободе. Он поднялся и зашагал по комнате, потом повернулся к коменданту.
– Я отправлюсь на юг с восходом солнца, - сказал он.
– Мое присутствие крайне необходимо в Рейна де Лос-Анжелес. Вы должны всем распорядиться, а курьеру скажите, чтобы он ехал обратно с моим эскортом. А теперь я вернусь в дом моего друга.
Итак, на утро губернатор отправился на юг, эскорт из двадцати отборных кавалеристов окружил его, между ними был и курьер. Губернатор ехал быстро и в одно прекрасное утро прибыл на площадь в Рейна де Лос-Анжелес без предупреждения. Это было как раз в то утро, когда дон Диего выезжал в гациенду Пулидо в своей карете, взяв с собой гитару.
Кавалькада остановилась перед таверной, и толстый хозяин чуть не получил апоплексического удара, потому что не был предупрежден о прибытии губернатора и боялся, что тот войдет в таверну и найдет ее грязной.
Но губернатор не торопился покинуть свою карету и войти в таверну. Он осматривал площадь, оглядываясь вокруг. Он никогда не был особенно уверен в знатных людях этого селения, чувствовал, что они не вполне в его власти.
Он старательно наблюдал, как распространялась весть о его прибытии, как некоторые кабальеро спешили на площадь, чтобы приветствовать его; при этом он отмечал тех, кто, казалось, был искренним, присматривался к тем, кто не особенно спешил со своим приветом, и заметил, что некоторые даже отсутствовали.
Прежде всего придется уделить внимание делам, сказал он им, и следует спешить в гарнизон. После этого он охотно будет гостем у каждого из них. Было принято одно из приглашений и губернатор приказал кучеру ехать. Он вспомнил в письме капитана Рамона и о том, что не видел на площади дона Диего Вега.
Сержант Гонзалес и его солдаты отсутствовали, преследуя, конечно, сеньора Зорро, и капитан Рамон сам ожидал его превосходительство у входа в помещение гарнизона, салютовал ему с торжественным видом, низко склонился перед ним и приказал начальнику эскорта охранять площадь и выставить часовых в честь губернатора.