Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
В 1959 году многострадальный двухтомник Хемингуэя все-таки вышел в СССР. За ним люди стояли в очереди ночью. Хэм снова с нами! Юрий Казаков признавался: «Мы гордились им так, будто он был наш, русский писатель. Мысль о том, что Хемингуэй живет, охотится, плавает, пишет по тысяче прекрасных слов в день, радовала нас, как радует мысль о существовании где-то близкого, родного человека» («Физкультура и спорт», 8–1961).
А судьба «Колокола» оставалась тяжелой: роман подготовили к печати, но пламенная Долорес Ибаррури, руководитель Испанской компартии, встала на дыбы, и набор был рассыпан. «По ком звонит колокол» вышел в свет полностью, без купюр — так называемым закрытым изданием, — в 1965 году. Его выдавали
Как писала Раиса Орлова: «…Начиная сознавать, что мы были в плену лживой, бесчеловечной идеологии, что мы долго были обманутыми и обманывали сами, мы судорожно искали иной системы верований, необходимо включающей нравственные начала. В пору этого острого, мучительного кризиса многие из нас и открывали роман Хемингуэя — не самый ли русский иностранный роман XX века?..» («Вопросы литературы», 6–1989).
Что касается отечественных властителей дум, то многим из них хотелось бы писать, как Хемингуэй, свободно и без оглядки, но… власть этой вольности не дозволяла, и Борис Пастернак признавался с горечью:
Мне думается, не прикрашивай Мы самих безобидных мыслей, Писали б, с позволенья вашего, И мы, как Хемингуэй и Пристли.Юрий Трифонов вспоминал, что когда он учился в Литинституте, то его директор Федор Гладков (автор знаменитого советского романа «Цемент») громыхал на семинарах: «Я вам покажу, как подражать этому пресловутому Хемингуэю!»
Да, судьба Хемингуэя в Советском Союзе была непростой, об этом красноречиво говорят заголовки публикаций о писателе. 30-е годы: «Трупный запах», «Трагедия одиночества», «Замкнутый мир», «Трагедия пацифизма», «Сила в пустоте», «Проповедь одичания и империалистического разбоя» и т. д., в этом же разнузданном духе.
60-е годы тональность резко меняется: «Наперекор отчаянию и смерти», «Нашедший дорогу к сердцам», «Неизменная совесть», «Человека нельзя победить», «Короткая, прекрасная жизнь»…
И это все об одном и том же человеке.
Развенчание кумира
Крылатое латинское выражение Sic transit gloria mundi — «Так проходит мирская слава». И с этим ничего не поделаешь.
Хемингуэй умер, а книги его продолжали выходить. К 100-летию со дня его рождения — в 1995 году вышел в свет роман, составленный на основе его зарисовок, сохранившихся у родственников. «Истина утреннего света» — история последнего путешествия писателя по Африке, его страсти к охоте и красивым женщинам. В связи с его выходом писательница Джоан Дидион поместила на страницах журнала «Нью-Йоркер» эссе, назвав подобную практику «сие тематическим изготовлением рыночной продукции… ведущей к затемнению работ, опубликованных при жизни писателя».
Публикование неопубликованного, незавершенных и неотделанных вещей — предприятие рискованное, наносящее урон имиджу писателя, если это совпадает с тем, что имя писателя выходит из моды и к тому все же его творчество подвергается ревизии.
Столетие Хемингуэя стало в этом смысле показательным. С одной стороны, гром фанфар, особенно постаралась организация Oak Park’s Ernest Hemingway Foundation, которая провела юбилейное торжество с достойным размахом: тут и конференции, и выступления многочисленных писателей, и реставрация дома-музея Хемингуэя, и выпуск
А с другой стороны, многочисленные нападки, развенчание кумира. Испанская газета «Мундо» выступила с сенсационными разоблачениями. «Эрнест Хемингуэй шпионил для ФБР на Кубе» и в другой публикации — «Лауреат Нобелевской премии доносил о деятельности испанской фаланги во время Второй мировой войны». Обвинения серьезные. Не только писатель, но и разведчик? Американская контрразведка рассекретила некоторые документы аккурат к столетию Хемингуэя, по котором выходит, что Хэм выполнял на Кубе секретную миссию и, помимо службы на ФБР, создал свою сеть осведомителей и проявил себя великим конспиратором. То ли играл, то ли создавал всерьез вокруг себя некий плутовской роман.
Лавина критики неожиданно накрыла уже мертвого писателя. Кто он — гений, герой или враль? Хемингуэю припомнили все. И то, что он рекламировал объемистую трилогию о Второй мировой войне, но так ее и не написал. И то, что в военных кампаниях слишком бравировал личной отвагой, при этом вспыли слова британского журналиста Сирила Рэя: «Хемингуэй шныряет кругом, потрясая своим револьвером. Как же он охоч до дешевой популярности!»
В книге Чарльза Уайтинга Хемингуэй назван «туристом в каске», который почти всю войну просидел в барах фешенебельных отелей «Дорчестер» и «Риц» в Лондоне и Париже. А Майкл Рейнолдз, автор пятитомной биографии Хемингуэя, написал: «Возможно, он и помог „Свободной Франции“ угробить пару немцев, но едва ли стоит верить утверждениям Хемингуэя о том, что он лично убил 26 фашистов. Тем паче что впоследствии, рассказывая о двоих военных подвигах, он довел число врагов, истребленных им в пяти войнах, уже до 126».
Конечно, Хемингуэй был склонен к преувеличениям. Он даже выдумал, что однажды провел ночь с самой Маттой Хари и нашел ее «несколько тяжеловатой в бедрах».
Победы Хемингуэя над женщинами вообще вызывали яростный гнев феминисток и феминисток-критиков, кричавших во все горло, что они «объелись „этой мужской свиньей-шовинистом“», который менял жен и любовниц как перчатки, жестоко обращался с ними и даже занимался рукоприкладством.
Вслед за феминистками яростно поднимали свой голос защитники окружающей среды и борцы против жестового обращения к животным. Они обвиняли Хемингуэя как охотника и как писателя: один описывал, а другой убивал львов, тигров, орлов, обезьян и далее по длинному списку.
Борцы за трезвость кляли Хемингуэя за его алкоголизм, фрейдисты изничтожали писателя за его попытки скрыть маниакально-депрессивный психоз, которым он страдал.
В хор недоброжелателей Хемингуэя включилась и негритянская общественность, возмутившаяся патерналистским отношением писателя к Африке и характеристиками африканцев в его последнем романе, где говорится о том, что жена Мэри была благожелательно к тому, что Хэм завел черную любовницу Деббу: «Я думаю, что это просто замечательно, что у тебя будет женщина, которая не умеет ни писать, ни читать. Так что тебе не придется получать от нее писем…»
Короче, все разом набросились на память Хемингуэя и стали упрекать его в том, что он приукрашивал свои военные и охотничьи подвиги, свои донжуанские победы и умение перепить любого и каждого.
В этой связи следует вспомнить слова Гертруды Стайн, отозвавшейся о Хемингуэе еще в его первый парижский период: «Эрнеста любят все — и мужчины, и женщины, и даже собаки. Мужчины хотят походить на него, женщины бросаются ему на шею. Тут уж сам он ни в чем не виноват».
А вот такую всеобщую любовь многие и не прощают. В дневнике Юрия Нагибина (от 4 ноября 1982) есть такое рассуждение: