Знат
Шрифт:
С абсолютно довольным видом он сел на пол, поджав под себя ноги.
– А надо? В истерику впадать надо? Я настолько не понимаю, что происходит, что уже готова упасть на пол и орать до тех пор, пока мне все не расскажут. И обязательно упомяните в рассказе домового и этого, ауку какого-то.
Я была на грани, хотела действительно начать истерить, а лучше плакать рядом с домовым под диваном. Все мои попытки держать эмоции в себе с треском стали рушиться. Кремень-баба не хотела сидеть рядом, а норовила сбежать, оставим испуганную, ничего не понимающую девочку одну. Я всегда была
– Так, может вы мне расскажете?
– На это нет времени, – перебил меня Знат. – Отсюда надо уходить. В лес. Они сейчас вернутся сюда с Охотой и быстро нас найдут.
– С чем? – не поняла я.
– А те булькающие звуки внизу разве не были Охотой? – спросил Фома.
– Если бы они были Охотой, то ты даже дверь не успел бы вскрыть, – ответил Знат. – Нет, это что-то в доме осталось.
Я не поняла, о чем речь, а вот остальные поняли и немного посерели.
– Давайте хоть посмотрим, что здесь есть и свалим, – Фома стал открывать шкафы и доставать все, что находил: тряпки, старое постельное белье, полусгнившие в сырости свитера.
Юра нашёл на кухне коробок спичек, несколько ножей и полную жучков крупу. Знат стоял рядом со мной и в мародёрстве участие не принимал.
– И давно тут так? – спросила я у него.
– Давно, – парень кивнул головой.
– Что будем делать? – спросил Фома, засовывая в найденный рюкзак плед и выжившие кофты.
– В плане, – не понял Юра.
– Ну, мы вместе пойдём или каждый сам за себя?
– Давайте пока что вместе, – предложил Знат. – Может, гвардейцы нападут на след подрывателя, от нас отстанут и мы сможем нормально разойтись. Пока что вместе безопаснее.
Я в ужасе уставилась на Юру.
– Хорошо, а что мы будем в лесу делать? – Фома наконец справился с рюкзаком.
– Там, через МКАД, есть заброшенная сторожка с защитой, укроемся в ней. Куда пойдём дальше, решим после.
Возражений не было.
На календаре значился февраль, а на снег не было даже намека. Легкий морозец собрал всю грязь и жесткие камни, при этом моросило, пляски температуры выглядели странно. Получается, земля здесь холоднее воздуха? Голые деревья стояли абсолютно чёрными столбами и навевали тоску. Что-то в этом мире было стабильно – нормальной зимы не видели давно.
Мы шли через заброшенный мост, весь расписанный местными умельцами. Он был ровно таким, как я его запомнила. Старый, раздолбанный, местами проваливались ступеньки, а посреди моста, прямо над МКАДом зияла дыра. Маленькой я очень боялась подходить к этой дыре: под ногами сновали машины, того глядишь провалишься и попадёшь под их жернова-колёса. Я даже помню, когда впервые увидела этот мост, думала, что на него нельзя заходить. Тяжелые металлические двери, установленные, чтобы лоси не выходили в город, пугали сильнее самих лосей. Мы как-то сделаны немыслимое – зашли в эти двери, поднялись по ступенькам, а нам на встречу кто-то шёл. Как мы испугались.
От воспоминаний меня отвлёк Юра, который провалился в дырку,
– Давай потише, – сказал Знат. – Меня беспокоит тот момент, что от нас очень легко отстали.
– Да, – согласился Фома, – они точно знали, что мы в квартире, но ничего не сделали.
– Может, решили, что Охота сама справится? – пожал плечами Юра.
– Охота нужна, чтобы найти, – возразил Фома. – То, что потом она делает с теми, кого нашла – не важно, функция у неё не меняется. Сомневаюсь, что нас отпустили, потому что ждали Охоту.
– Что такое Охота? – подала голос я.
Мой вопрос проигнорировали. Не в первый раз.
Я надулась, перехватила взгляд Зната, тот покачал головой и одними губами произнёс «подожди».
Мост вывел нас в лес, на протоптанную тропинку. Сколько здесь ходило помимо нас?
– Уже много лет – только животные.
Как он это делает? Знат пугал меня своей манерой отвечать на не заданный вопрос.
Тропинка постепенно переросла в дорогу, перепаханная тяжелой техникой глина застыла, превратилась в огромные каменные валуны, по которым было очень тяжело идти. А что тут могло проехать кроме танка, я вообще не представляю. Наверное, даже танк не прошёл бы.
– Прошёл.
– Да прекрати уже!
По дороге до сторожки Фома рассказывал про домовых. Что раньше эти существа жили в каждой квартире, где знали, как с ними общаться. Фома их в шутку называл домушниками. Он в детстве решил, что это незваные гости, поэтому и родилась такая ассоциация. За это его недолюбливал их домашний домовой. Но потом и недолюбливать некому стало. Когда умер последний знающий член семьи, иссяк и домовой.
Голос Фомы звучал тихо в брошенном лесу. Знат шёл впереди, Юра замыкал наш караван. Я шла и думала, что скорее всего я еще сплю, а это просто такой реалистичный сон, где ноги мерзнут от стылой земли, и где по настоящему страшно. Где нет домашних животных, да и в домах давно нет людей. Просто плохой реалистичный сон.
– Если бы это был сон, то я бы очень хотел проснуться, – кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, и Фома решил, что она адресована ему. – Но сны шрамы не оставляют.
Он поднял край куртки, показав пухловатый бок с кривым алым шрамом.
– Это я своих пытался защитить, но не получилось. Если бы они решили, что я не умер, то добили бы.
– Мне кажется, ты драматизируешь, – подал голос Юра. – Тебя никто не тронул бы, не полезь ты на рожон.
– Не защищай я свою семью, ты хочешь сказать? – Фома напрягся.
– Да нет, ты не так понял, – Юра сразу решил откатиться, опасаясь, что прилетит топором.
Я этого тоже опасалась: на дороге я стояла между ними двумя и вопросительно смотрела на Зната.
– То, что тебя это обошло стороной, – сказал тот Юре, – не значит, что с другими оно поступило так же. В некоторых регионах была настоящая бойня.
Я ещё больше запуталась. Сознание стало рисовать жуткие картинки восстания, с колдунами впереди всей армии. У каждого колдуна за пазухой сидел домовой, или домушник, а все они тащили огромные перевёрнутые деревья.