Золото: деньги прошлого и будущего

Нейтан Льюис

Министр финансов США Эндрю Меллон неожиданно для всех понизил налоги в ноябре 1929 года. Максимальная ставка была опущена на один процентный пункт до 24 %. Снижение налогов поддержало фондовый рынок, но для того чтобы предотвратить назревающий мировой кризис, этого было недостаточно. Меллон происходил из среды промышленников Филадельфии, которые десятилетиями добивались повышения ввозных пошлин и в итоге протолкнули Закон Смута-Хоули о тарифах; возможно, это мешало ему осознать последствия протекционизма и повышения налогов во всем мире. Он верил в то, что капиталистическая система отлично функционирует и сможет поглотить все излишки инвестиций. Когда случился кризис, он дал Гуверу знаменитый совет: «Ликвидируйте рабочие места, ликвидируйте акции, ликвидируйте фермеров, ликвидируйте недвижимость». Слово «ликвидировать» после сталинских чисток приобрело коннотацию «уничтожить», но Меллон имел в виду другое: он советовал предпринимателям

перестроить бизнес в соответствии со сложившейся ситуацией, то есть избавиться от лишних рабочих рук, распродать лишние активы и складские запасы. Сегодня так поступают все предприниматели; совет Меллона пришелся бы кстати в условиях здравой экономической политики, однако в то время мир находился в состоянии торговой войны, и ситуация стремительно ухудшалась.

Экономическая политика Европы и Японии (иначе говоря, повсюду за пределами США, так как мир в то время в основном состоял из европейских колоний) становилась все более агрессивной, не давая Америке справиться с кризисом вопреки радужным прогнозам Меллона. Конфликт обострился в 1931 году. Меллон перестал находить общий язык с президентом Гувером, который все активнее вмешивался в экономику. После отставки Меллона в начале 1932 года Гувер вновь повысил процентные ставки, повторив ошибки европейских правительств.

Экономический кризис и усиленные государственные ассигнования привели к разрастанию бюджетного дефицита до невиданных в мирные времена размеров. Чтобы покрыть дефицит, который в 1931 году из-за расходов на строительство общественных сооружений достиг $462 миллионов, Гувер провел через Конгресс закон, предусматривающий резкое повышение налогов в 1932 году. Максимальная ставка подоходного налога выросла с 25 до 63 %, минимальная — с 1 до 4 %. Налоговые скидки были сильно сокращены, налог на недвижимость увеличен вдвое, налоги на корпоративную прибыль повышены. Был введен новый налог — налог на подарки, максимальная ставка которого составляла 33,33 %. Гувер попытался также ввести налог на продажи, но этому воспротивился Конгресс. Законопроект о налогах был принят 1 апреля 1932 года и начал действовать в том же фискальном году. Гувер полагал, что сокращение дефицита приведет к улучшению деловой конъюнктуры; вместо этого нововведения лишь усилили барьеры внутри американской экономики. Дела шли все хуже и хуже. Повышение налогов не пополнило казну: поступления сократились с $2,2 миллиарда в 1931 году до $1,9 миллиарда в 1932 и в 1933 году. Дефицит бюджета, который в 1932 году составлял $2,7 миллиарда, в 1934 году достиг $3,5 миллиарда.

Во время предвыборной кампании 1932 года Франклин Делано Рузвельт критиковал Гувера как за повышение налогов, так и за громадный дефицит бюджета. Выступая в Питсбурге 1 октября 1932 года, Рузвельт сказал:

«Налоги пропитаны потом всякого, кто трудится, потому что они выплачиваются за счет производства и являются бременем для производства. Результатом чрезмерных налогов являются бездействующие фабрики, проданные за недоимки фермы и толпы голодных людей, бродящих по улицам в напрасных поисках работы. Наши рабочие вряд ли когда-либо видели законопроекты о налогах, но они эти налоги платят. Они расплачиваются вычетами из зарплат, завышенной ценой приобретаемых товаров или, как сейчас, растущей по всей стране безработицей. Нет такого безработного, такого обедневшего фермера, чьи жизненнее интересы эта проблема не затронула бы напрямую. Это касается каждого из нас!»^[68]

Рузвельт также выступил за снижение тарифов: ему как демократу претил экономический национализм Республиканской партии, протолкнувшей закон Смута-Хоули. Запретительные тарифы представляли наибольшую угрозу из всех принятых в те годы законов как для Соединенных Штатов, так и для мира в целом, поскольку они имели последствия для всей мировой экономики и в конечном итоге привели ко Второй мировой войне. Корделл Халл, занимавший при Рузвельте пост госсекретаря, выступал за отмену закона Смута-Хоули, видя в нем причину международных конфликтов и проблем в мировой экономике.

До конца 1930-х годов Халл планомерно снижал ввозные тарифы. Однако вскоре после избрания президентом США Рузвельт переключился на решение других проблем. Во время предвыборной кампании Рузвельт заговаривал об устойчивом долларе, но стоило ему возглавить администрацию, как в 1933 году он подписал закон о приостановке конвертации национальной валюты в золото. Доллар пустился в свободное плавание, хотя поначалу сильно в цене не потерял.

К 1933 году Франция и Великобритания, устав от проблем, которые возникли после отказа от обеспеченного золотом фунта стерлингов в 1931 году, пришли к мысли о том, что пора вернуться к надежной денежной системе. В 1933 году в Лондоне состоялась Всемирная экономическая конференция, в задачи которой входило согласование валютной политики и достижение договоренностей о немедленном снижении тарифов.

Соединенные Штаты, чья валюта на момент планирования конференции держалась близ уровней 1929 года, могли бы возглавить возвращение к золотому стандарту. Рузвельт шокировал собравшихся, заявив, что намерен девальвировать доллар. Данное событие, бывшее в глазах иностранцев непростительным проявлением экономического национализма, заставило Корделла Халла поторопиться с переговорами о снижении тарифов. После такого заявления вряд ли стоило ожидать, что другие страны откроют рынки для конкурента, собравшегося девальвировать свою валюту и наводнить мир дешевым импортом. В конце 1933 года Рузвельт снизил стоимость доллара с $20,67 за унцию золота до $35, что на самом деле было симметричным ответом на девальвацию, проведенную европейскими странами. В результате валютные курсы оказались приблизительно на том же уровне, на котором были до 1931 года. В январе 1934 года Рузвельт снова привязал доллар к золоту на уровне $35 за унцию, и эта привязка оставалась в силе до августа 1971 года.

Рузвельт забыл о том, что выступал против объявленного Гувером повышения налогов, и пошел по проложенному предыдущим президентом пути, чтобы финансировать задуманные программы. Он повысил налоги в 1935 году, а затем в 1936 году. В 1937 году ситуация в экономике резко ухудшилась, а безработица достигла уровня 1932–1933 годов. Возможно, Рузвельт не удержался бы на посту, если бы республиканцы признали свои ошибки. Но на выборах 1936 года Республиканская партия выступила за дальнейшее повышение тарифов и продолжала настаивать на этом до конца Второй мировой войны. Рузвельт одержал уверенную победу на выборах, но выбранный в том же году новый Конгресс воспрепятствовал повышению налогов, а в 1938 году проголосовал за снижение налога на прирост капитала, несмотря на возражения Рузвельта. Но президент не воспользовался правом вето, и экономика начала восстанавливаться.

Крушение европейского денежного порядка началось с того, что Австрия в попытке снизить ввозные пошлины образовала таможенный союз с Германией 21 марта 1931 года. Францию это возмутило, и Банк Франции вместе с другими французскими банками без предупреждения отозвали значительные кредиты и депозиты из Германии и Австрии. Нагрузка на австрийскую финансовую систему, и без того сильно ослабленную спадом в экономике, стала непомерной, и в разгар банковской паники в мае Австрия отменила золотой стандарт. В июле та же участь постигла Германию. Сторонники девальвации в Британии ждали повода отказаться от привязки фунта стерлингов к золоту — и дождались. Поддавшись на давление, Банк Англии даже не попытался отстоять золотой стандарт посредством повышения дисконтной ставки — механизма, не раз позволявшего сократить денежную базу. (Глава Банка Англии в это время был в отпуске: ему необходимо было поправиться после нервного срыва, вызванного опасениями по поводу судьбы золотого стандарта, и управлять делами он поручил подчиненным, придерживающимся более «современных» взглядов.) Сторонники девальвации утверждали, что рост процентных ставок станет дополнительной нагрузкой для сокращающейся экономики, хотя Банк Англии вскоре после девальвации повысил дисконтную ставку, пытаясь удержать фунт стерлингов от окончательного падения. Кейнс рекомендовал провести девальвацию в Великобритании всего за один месяц до описываемых событий.

К концу 1931 года примеру Великобритании последовали более 20 стран, включая государства Британского содружества. Девальвация вызвала гнев Японии, которая была одним из основных конкурентов Британии на экспортном рынке (в 1933 году Япония стала лидером на международном рынке хлопчатобумажных тканей, оттеснив Британию). Еще в январе 1930 года Япония надеялась вернуться к золотому стандарту, но ввиду девальвации фунта стерлингов наряду с другими проблемами в экономике отпустила иену в свободное плавание и девальвировала ее в декабре 1931 года. После девальвации курс иены к фунту стерлингов оказался приблизительно на том же уровне, на котором находился в конце 1920-х годов.

Современные экономисты недооценивают последствия девальвации фунта стерлингов и ответных девальваций по принципу «разори соседа». Если девальвацию проводит какая-нибудь небольшая отдельно взятая страна, остальной мир может ее спокойно проигнорировать. Однако девальвация главной мировой валюты вызывает ценную реакцию в других крупных странах, остановить которую практически невозможно. Девальвация фунта стерлингов поставила в невыгодное положение другие страны: они сочли, что Великобритания пустила их по миру. Удержаться от девальвации, после того как ее провела Британия, а затем десятки других стран во главе с Германией и Японией, было просто невозможно, иначе национальным производителям пришлось бы конкурировать с радикально сниженными ценами за рубежом, что привело бы к спаду в экономике и усилению ценового давления. Чтобы избежать разорения, всем странам пришлось девальвировать национальные валюты параллельно с фунтом стерлингов.