Золото и мишура
Шрифт:
— Вас послушать, он был само совершенство.
— Практически так оно и было.
Клифф Паркер оглядел своих собеседников.
— Ну что ж, — сказал он наконец, — надо искать, кто хотел смерти первоклассного репортера, занимавшегося водными проектами.
— У меня нет на этот счет никаких идей, — сказал Кертис.
Безотчетно Клифф Паркер вдруг подумал, что сейчас этот человек сказал явную неправду.
— У нас есть хорошая зацепка, — продолжал Паркер. — На убитом обнаружили записку, написанную, как мы думаем, самим убийцей. Она подписана «Дж.». Вам это о чем-нибудь говорит?
—
«Дж.», — подумал Кертис. — Джизус Крайст, Иисус Христос, может, как раз он и совершил это!»
— Эта церковная кафедра, мистер Коллингвуд, была сделала в середине XVI века для одной из церквей, расположенных в пригороде Сиены. Резьба по дереву исключительно изящная, одна из лучших для этого периода, какую мне только доводилось видеть. Полагаю, что лик архангела, держащего в руках аналой, можно считать особенно удавшимся.
Арчер и Арабелла Коллингвуды медленно шли вокруг деревянного возвышения кафедры, которая была снабжена винтовой лестницей. Они сейчас находились в лавке старинных вещей, именуемой «магазином» и расположенной на Нью-Бонд-стрит в Лондоне. Впрочем, даже и слово «магазин» не давало точного представления о помещении, которое занимал один из наиболее известных торговцев стариной, лорд Рэдферн. Сейчас сам хозяин водил Арчера по большому экспозиционному залу, забитому вещами давно ушедших эпох. «Этот легендарный калифорниец, — как думал об Арчере лорд Рэдферн, — никогда не уходил из магазина, не оставив здесь хотя бы сто тысяч долларов, каждый год». И как раз поэтому к Арчеру здесь относились как к самому дорогому гостю. К настоящему моменту Арчер уже приобрел средневековый алтарь за двадцать тысяч долларов и за пятьдесят тысяч — шкаф XVII века. Теперь же Арчер присматривался к кафедре, которая стоила пятнадцать тысяч, причем по его глазам можно было понять, что она ему весьма приглянулась. (И все это происходило в то время, когда годовой оклад Клиффа Паркера в Лос-Анджелесе составлял тысячу восемьсот долларов).
— Она восхитительна, — бормотал себе под нос Арчер, которому исполнилось пятьдесят четыре года. Поскольку в демонстрационном зале было весьма прохладно, он не снимал пальто с норковым воротником, а Арабелла не сняла своих соболей. Подобно покойной матери Лоретте, Арабелла с возрастом значительно располнела, тогда как Арчеру удалось сохранить стройную юношескую фигуру, хотя его светлые волосы поседели на висках. — Я беру ее, — решительно сказал он.
— Мудрое решение, мистер Коллингвуд, — сказал лорд Рэдферн, которого неизменно восхищало всяческое отсутствие у этого калифорнийца какого бы то ни было желания поторговаться.
Хотя, если разобраться, когда имеешь ежегодный доход в три миллиона, к чему торговаться?..
— Очень любопытно, — говорила Арабелла, рассматривая в лорнет холст. — Ну очень. У этого художника несомненный талант. Кто это?
Она и Арчер от лорда Рэдферна пришли теперь в Пилмико, в картинную галерею, где проницательный молодой человек по имени Эдвард Лейси занимался сомнительным искусством так называемой «современной школы».
— Один молодой испанец из Барселоны, — объяснил Лейси. — Сейчас он работает
Профессиональным взглядом Арабелла рассматривала холст, который был назван «Арлекин в розовом рядом с сидящей дамой».
— Чрезвычайно интересно, — сказала она, тогда как ее муж уже во второй раз перечитывал полученную телеграмму.
Страстью Арчера был антиквариат, а его жена пристрастилась к живописи. Антиквариат навевал на Арабеллу точно такую же скуку, какую навевала на Арчера ее живопись. А вот текст телеграммы Арчер никак не мог считать скучным:
«МИСТЕРУ АРЧЕРУ КОЛЛИНГВУДУ, ОТЕЛЬ «САВОЙ», СТРЭНД, ЛОНДОН. РЕПОРТЕР КЛЯЙН УБИТ ТОЧКА ПРОСИМ РАЗРЕШЕНИЯ НАПЕЧАТАТЬ ВСЮ ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ ТОЧКА ОБОЙДЕМ ВСЕ ПРОЧИЕ ГАЗЕТЫ И ДОБАВИМ ТЫСЯЧ ТРИДЦАТЬ К НАШЕМУ ТИРАЖУ ТОЧКА КАК НАСЧЕТ «ДЖ» ТОЧКА КЕРТИС».
* * *
— И сколько же это стоит? — поинтересовалась Арабелла, все еще рассматривая картину в лорнет.
— Тысяча фунтов, — ответил Лейси.
— Но это же целое состояние!
Лейси не издал ни звука. Он знал, что покупательница уже у него на крючке.
— Ладно, я беру ее.
— Зачем, скажи ты мне на милость, понадобилось приобретать эту жуткую картину? — спросил Арчер двадцать минут спустя, когда они с Арабеллой в своем «даймлере» ехали в отель.
— А зачем, скажи на милость, понадобилось приобретать эту жуткую церковную кафедру? — тотчас же парировала жена. — Надеюсь, ты не намерен в нашем новом доме организовать еще и частную церковь?
— Ты не понимаешь, это великолепное произведение, резьба по дереву. А твою картину любой ребенок мог бы намалевать.
— Ну, не исключено, что в этом все и дело. Что это произошло с нашим перемирием? Ты покупаешь то, что нравится тебе, а я приобретаю то, что нравится мне. А что было в телеграмме, которую ты получил утром?
— Да так, деловые вопросы. — Он улыбнулся. — А тебе не кажется, что здесь погода и в самом деле отвратная? Я читал, что и в Риме дождь льет вовсю. Нужно как следует подумать, стоит ли нам отправляться в Италию.
Арабелла вздохнула.
— Иными словами, ты хочешь вернуться домой.
Когда они добрались до отеля, Арчер послал следующую телеграмму:
«МИСТЕРУ КЕРТИСУ КОЛЛИНГВУДУ, ЛОС-АНДЖЕЛЕССКАЯ «КЛЭРИОН», ЛОС-АНДЖЕЛЕС КАЛИФОРНИЯ РАЗРЕШЕНИЯ НА ПУБЛИКАЦИЮ НЕ ДАЮ ДО СВОЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ ТЧК ЗАВТРА ОТПРАВЛЯЮСЬ НА «КРОНПРИНЦЕССЕ СЕСИЛИИ» ТЧК ОТЕЦ».
* * *
Мужчина поднял наездничий кнут и с размаху опустил его на обнаженные ягодицы мексиканской девушки. Согнувшись над козлами для пилки дров в комнатенке конюха неподалеку от конюшни, девушка так и взвилась от невыносимой боли. Кнут ударил так сильно, что на упругой смуглой коже моментально выступил крупный малиновый рубец. Желая стряхнуть с себя боль (подобно тому, как собаки после купания стряхивают с шерсти воду), девушка отчаянно дернулась, отчего ее небольшие груди с темными сосками вздрогнули.