Золотое дно (сборник)

Личутин Владимир Владимирович

лями был где-то в себе. И вдруг, словно очнулся,

вздохнул глубоко, достал с полки круглое карманное

зеркальце и пристально всмотрелся в его глубину.

— Эй, Санаха, хватит охорашиваться!— насмешли­

во окликнул Герман. — Здесь тебе не танцульки, а?..

И ты, База, а ну подъем!

8S

Коля База

молчаливо поднялся, натянул на голое

тело, словно отлитое из бронзы, черный потасканный

свитер, оправил на вороте неряшливую копну волос и

сразу стал совсем нездешним, не с Зимнего берега:

плотно облившие ноги выцветшие брючата, широко по­

ставленные зеленые глаза с грустноватой дурнинкой —

по ним-то никогда не узнаешь, о чем каждую минуту

думает парень. Он так же молчаливо пошел на выход,

покачивая плечами, а тут было сунулся вперед Иван

Павлович Тяпуев со своим независимым животиком, но

Коля База словно и не заметил его, оттиснул довольно

грубо, всем своим видом говоря: «Я вас на выстрел пре­

зираю». Бытует же нынче такое странное, но емкое

присловье.

Вся «божья» троица, оскальзываясь на глинистой

тропинке, спустилась вниз, к морю, а Иван Павлович

остался на угоре, и Гриша Таранин крутился подле.

— Дурная нынче молодежь пошла. Никакого тебе

уважения к старшим,— мягко посетовал он, оглажи­

вая плечо друга-товарища.

— Раньше надо было воспитывать, когда поперек

кровати лежал. А теперь поздно. Пораспустили...

Карбасок нырял на пологой, но грудастой волне, она

наваливалась на берег пугающе молчаливо, порой скры­

вая за собой посудину, и хорошо было видно с крутиз­

ны, как высоко вздымало на переднем уножье Германа

Селиверстова; потом он проваливался в черную зыбистую

яму, и белое опушье волн стегало парня по плечам н

спине. Но дальше было спокойнее, рыбаки довольно

ловко подошли к сетчатому котлу и, глуша колотушкой

по пятнистым лбам, вычерпали семгу.

— Мною-то половлено было, ой, половлено,— с не­

ожиданной грустью сказал Гриша.— До шестидесяти

лет с моря не ушел. На весновку-то походишь на зверя,

берешь продукта всякого на шесть недель, а чтобы лиш­

него места не занимывало, даже дрова обтесывали —

куда без дровец во льдах?— и к бортам приделывали.

В двадцать первом, помнится, зажало нас в лед: ни хо­

ду — ни езды, ни тяги — ни ляги, ни на веслах — ни

пешком не попасть. А на буксире еще тюленье юрово в

двести голов. Уж поболтались тогда...— Румянец как-то

слинял, и светлые дробинки глаз покрылись паутиной,

а может, море отсвечивало в них — и неожиданно Гри­

89

ша

Таранин стал самим собой, семидесятилетним ста­

риканом.— Я ведь еще с «петуханов», малосильных бо-

тишек, начинал. Руки-ти от морского рассола потреска­

ются, до крови расседаются, дак куска хлеба не мо­

жешь взять, до того болькие станут. Не раз и не два

белую смертельную рубаху надевал — в такой переплет

попадал, не приведи господь кому. Половлено было

рыбки, половлено... А мы и сейчас еще ничего, потопчем

землю, а?— притопнул Гриша калошей.— Мы еще и

сейчас хоть куда, а?

Но Иван Павлович смолчал, как-то косо дернулся

плечом, протер лысину свежим платком, сложенным

вчетверо, и, поймав взглядом карбасок, который тол­

кался к берегу, стал тоже спускаться вниз. Он всем

своим видом старался не замечать Гришу, держал его

на расстоянии, как бы брезгуя этим человеком, но ста­

рик не видел этих потуг и куликом строчил возле, снова

розовея тугими щеками. Тут послышался надсадистый

кашель мотора, и, похожий на жука дровосека, выка­

тился на лукоморье колхозный трактор, бодро побежал

по отливу, печатая рубчатые следы. Тележка за тракто­

ром была полна мужиков и парней, расхристанных, в

просоленных куртках, стоящих на спине колом; у рыба­

ков продубленные, чуть припухшие от постоянного вет­

ра лица и сумрачные глаза. Парни, увидев, как си­

дельцы со стана Кукушкины слезы несут навстречу

полную брезентуху семги, а потом и еще одну, и еще,

сразу понурились, задымили, пряча глаза, загалдели

наперебой, словно перед кем винясь.

— Лесу как из прорвы. Будто где запань прорвало...

— Раз десять за ночь-то выскакивал на берег. Хотел

уж было глаза на все это дело закрыть, думал, проне­

сет.

— Какого черта пронесет! Латай потом...

— А мы всю ночь лес толкали. Таки ко-ко-ры,—

вклинился в разговор Герман, и глазки его налились

хмельным весельем. Он откинул брезент на дне тележ­

ки, увидел одну сморщенную рыбинку.— Экая заваля­

щая, будто на берегу подобрали, — еще пошутил и по

одной, словно хвалясь и ехидничая, нарочито медлен­

но выложил свой улов, сверкающий серебром чешуи; не­

которые рыбины еще дышали, и болотного цвета глаза

не успели потускнеть.

90

— Пришлось ловушку вытянуть. Такая прорва сору,