Золотой браслет, вождь индейцев
Шрифт:
– Прибавить еще восемь дней... Двух таких, как мой брат, офицеров достаточно, чтобы разрушить всякую дисциплину в полку.
Поручик поклонился. Госпожа Сент-Ор сочла необходимым вступиться.
– Как, мой друг, ты еще продолжил арест бедного Джима?
– заговорила она умоляющим голосом.
Но комендант, не отвечая ей прямо, сказал:
– Поручик, вы слышали мои приказания?
Офицер по-военному повернул налево кругом и вышел. Госпожа Сент-Ор с глубоким вздохом опустила голову к вышиванию.
– А у нас, милая Эльси, новости, - сказал нежным голосом полковник, как только
– Правительство думает, как и я, что среди индейцев бродит желание взбунтоваться. Поговаривают о каком-то белом, который, по непонятному заблуждению, задумал соединить все племена против нас, и мне дают знать о скором прибытии колонны в подкрепление. Наш форт будет местом соединения войск.
Госпожа Сент-Ор ничего не отвечала. Новость, очевидно, не заключала в себе ничего для нее приятного, и вместе с тем ей хотелось показать, что она сердится на мужа за строгость его к брату.
Несколько минут длилось молчание. Комендант прохаживался взад и вперед по кабинету, глубоко погруженный в свои думы; затем, подойдя к жене, сказал:
– Не сердись на меня, Эльси. Я приведу твоего милого Джима вечером к обеду.
Кроткое лицо госпожи Сент-Ор тотчас просияло.
– О, я знаю, что ты не можешь быть жестоким.
– Я только выйду и сейчас вернусь; если в это время придет господин Мэггер, попроси его подождать.
Взяв свою большую белую шляпу, полковник немедля пошел к офицерским квартирам. Он шел быстро, посвистывая, по-видимому, очень озабоченный, что, впрочем, не мешало ему отдавать честь всем попадавшимся ему часовым.
У порога одного из домиков он остановился и спросил солдата, чистившего сапоги:
– Капитан Сент-Ор у себя?
– Так точно, - ответил ординарец, оставив работу и вытянувшись в струнку перед начальством.
– Под арестом?
– Так точно, господин полковник.
– Как случилось, что он прозевал чистку лошадей?
– Это моя вина, господин полковник, - сказал солдат, моргнув, - я забыл доложить.
– Плохой же ты солдат. Я прикажу поставить тебя снаружи на часы и посмотрю, что индейцы сделают из твоей кожи на голове.
Бедный малый испугался и съежился, как бы желая провалиться сквозь землю. А полковник поднялся на три ступени и отворил дверь в скромную комнату, где молодой офицер в домашнем халате покачивался в низком кресле со страшно скучающим видом и с сигарой в зубах.
– Джим, друг мой, Эльси просит тебя прийти к обеду сегодня, - сказал полковник.
– Коменданта не будет; но я слышал, что он отдаст приказ в шесть часов выпустить капитана Сент-Ора из-под ареста.
– Комендант - старая тряпка, - сказал молодой человек, слегка улыбаясь. Уверяю вас, мой милый, что я сегодня же вечером буду просить о переводе.
– А я тебе говорю, что ничего из этого не выйдет, и ты никуда не уедешь. Так в 6 часов, решено, слышишь?
И он поспешно вышел.
Через две минуты Пейтон ввел Марка Мэггера к коменданту и оставил их вдвоем совещаться.
Глава 5
ПОДКРЕПЛЕНИЕ
Комендант, полковник Сент-Ор, в своей большой белой шляпе и при шпаге, стоит в воротах форта и глядит вдаль на равнину, покрытую короткой, выжженной солнцем травой. Сигнальный рожок дал знать о приближении ожидаемого подкрепления.
Неподалеку, справа от форта, виднеются два индейских шалаша, или вигвама, покрытых буйволовыми шкурами. Подле шалашей играют с полдюжины ребятишек, совершенно голых, с большими животами и длинными волосами, почти закрывающими лицо. Две безобразные старухи, истые колдуньи, болтают, усевшись перед шкурой буйвола, с которой они соскребают остатки мяса; рослый индеец, завернувшийся в грязное одеяло, спит или притворяется спящим, - и все это шагах в пятидесяти от крепости.
По правде сказать, нет решительно ничего занимательного или интересного в картине, которую представляют из себя эти "дети безбрежных равнин". Это просто несчастные существа, неопрятные, нечто вроде нищих, снующие всегда у ворот поселений европейцев, готовые за водку на все что угодно; последние представители несчастного племени, которое скоро исчезнет с лица земли.
Комендант Сент-Ор обращал на них так же мало внимания, как на мух, да и солдаты его так привыкли к этому зрелищу, что как будто не замечали их.
– Это, должно быть, колонна Вестбрука!
– сказал комендант адъютанту, опустив лорнет.
– Сколько человек указано в депеше?
– Пять эскадронов 12-го драгунского, полковник Чарлтин приведет два из форта Ларами и три роты 44-го линейного.
– Да, совершенно верно, - сказал полковник, снова лорнируя колонну.
– Да где же этот разбойник Ильяс? Кончит ли он, наконец, седлать мою лошадь?
– Вот он, ведет ее, - произнес молодой подпоручик, выступая вперед.
– Не позволите ли мне, господин полковник, быть вашим ординарцем?
– Охотно, мой милый Гевит, если у вас нет дела более серьезного.
Гевит только что прибыл из Вест-Пойнта и находился еще в пылу первого энтузиазма.
В эту минуту вестовой подвел прекрасного коня, оседланного по-парадному. У коменданта была страсть к хорошим лошадям. Подведенный конь был не из особенно смирных и поартачился, прежде чем дал седоку устроиться в седле; но узда была в опытных и умелых руках, и ретивый конь минуты через две-три признал себя побежденным. Полковник был из числа тех немногих, которые умеют не только хорошо ездить верхом, но и грациозно держаться в седле. Он казался пришитым к седлу, и когда лошадь танцевала под ним и поднималась на дыбы - он так изгибал свой красивый стан, что, казалось, составлял с лошадью одно целое.
Пейтон и Гевит тоже сели на коней, и все трое, отпустив поводья, пустились марш-маршем по полям. Колонна приостановилась, и по данному сигналу всадники выровнялись рядами. В ту минуту, когда полковник с двумя адъютантами подскакал к ним, солдаты представляли плотную и неподвижную массу в облаках пыли. Перед колонной стоял майор Вестбрук с саблей наголо.
Едва полковник остановился в двадцати шагах, как раздалась короткая команда:
– Слушай! На-плечо!
Раздался шум вынимаемого из ножен оружия, мелькнули лезвия, и настала мертвая тишина, между тем как весь ряд сабель сверкал под лучами заходящего солнца.