Золотой холм
Шрифт:
У него было время об этом подумать. До Бельтайна, когда расцветет черемуха и покроются белой пеной яблони в садах, оставалось еще целых два месяца.
Часть 2. Спящий бог
Глава 1
Сразу после Бельтайна прошли ливневые дожди с грозами, и зелень бешено рванулась в рост. Зима долго не отступала, теперь же все разом зацвело. По обеим сторонам дороги пенились волны яблоневого, вишневого, черемухового цвета, от сладкого аромата кружилась голова. Арьель никогда еще не видел столько черемухи,
Едва приметная тропинка убегала вправо и терялась в зарослях орешника, Арьель чуть было не пропустил ее. Тот, кто здесь ходил до него, старался как можно тщательнее скрыть следы своего присутствия.
Лес был молодой, весенний, хлесткий. Упругие ветки знать не знали ни про какие тропки, тянулись во всех направлениях и норовили щелкнуть Арьеля по носу или по лбу. Пробираясь вперед, он осторожно отводил ветки в стороны и все равно то и дело цеплялся одеждой, тубой и зачехленным грифом лютни. Он уже горячо жалел, что не оставил инструмент в замке Аля, хотя тан предлагал не единожды.
Идти пришлось долго. Несколько раз Арьель терял тропу и принимался выговаривать себе за то, что не взял сопровождающего. Кто-нибудь из братьев, Кай или Эрред, охотно пошел бы с ним; мальчики частенько навещали лесное убежище мага.
Арьель и не заметил, как тропинка вывела его в овраг. Пологие склоны густо поросли молодыми деревцами и казались непроходимыми. Постепенно они становились все более крутыми и отвесными. По дну оврага тек неглубокий ручей. Он то уходил под землю, то снова выбегал наружу; его прозрачные ледяные пальцы гладили нежно-зеленую траву и желтые первоцветы. Чтобы не вымокнуть, Арьелю пришлось попрыгать с кочки на кочку, и вскоре он запыхался. Да еще лютня ударяла его по спине с одной стороны, а туба — с другой.
Наконец, склоны расступились, стало суше, и Арьель вышел на относительно свободный участок. Позади стеной поднимались душистые черемуховые заросли, впереди переплетался ветвями орешник. Арьель в растерянности остановился. Неужели заблудился? Ничто не указывало на то, что здесь кто-то живет. Птицы, вспугнутые было музыкантом, и на минуту примолкшие, снова принялись безмятежно распевать. Арьель постоял, подумал, потом пожал плечами и пошел вперед, нарочито шумно раздвигая ветки орешника. Если возвращаться, дороги в этих зарослях теперь все равно не найти.
Почти сразу он выбрался на небольшую прогалину. И остановился, удивленный картиной, которая ему неожиданно открылась. Посреди прогалины виднелся крошечный домик (едва ли больше, чем избушка Марики), перед ним цвела дикая яблоня, а в ее тени притулился сколоченный на скорую руку стол, заваленный толстыми фолиантами. У стола, видимо только что поднявшись с чурбачка, стоял черноволосый молодой человек в темных храмовых одеждах. В глазах его были ожидание и надежда, которые при виде Арьеля сменились неприкрытой радостью.
— Арьель, здравствуй!
Музыкант даже засмеялся, так ему было приятно воочию убедиться, что его здесь ждали. Сколько раз по дороге сюда в душу закрадывалось опасение: а вдруг его встретят холодно, с плохо скрытой досадой?
— Я уж боялся, что ты передумал, — сказал обитатель домика, протягивая руку для приветствия.
Арьель сжал его холодные пальцы и почувствовал ответное пожатие,
— Ведь я же обещал, Нэль. Только вот из-за дождей пришлось задержаться, дороги размыло… Понимаешь, завяз, словно в болоте, три дня просидел в одной деревушке. А хорошо у тебя тут…
— Да, очень хорошо, — Нэль отступил и присел на край стола, кивнул гостю на чурбачок. — Садись. Или пойдем в дом, если хочешь…
— От такой-то красоты, да прятаться в четырех стенах? Ни за что… А почему именно здесь, Нэль? Я думал, тан поселит тебя в замке.
— Он и хотел… Но ты помнишь, что я говорил об опасностях, сопряженных с магическими опытами? Господина тана довольно скоро удалось убедить, что если я обоснуюсь в замковой лаборатории — а есть у него и такое, — то он не сможет чувствовать себя в безопасности. А главное, его семья не сможет… Выбрали для моих занятий это место: и укромное, и не слишком далеко от замка. Все необходимое: книги и оборудование, — сюда доставили. А вскоре господин тан и сам согласился, что поселиться вне замка было здравой мыслью. К нему ведь частенько наведываются маги… Если гильдия прознает, что он спрятал меня в своих владениях, ему жизни не будет.
Арьель кивнул, соглашаясь. За два месяца он убедился, что Нэля ищут по всей Медее. Его самого изрядно потрепали, когда он сунулся в Аркару, чтобы забрать тубу с записями.
— Забавно получается, — продолжал маг, иронично задрав и без того приподнятую бровь. — Шесть лет меня и знать не хотели. Как же — несмываемый позор для гильдии! Заявись я в какой-нибудь храм Гесинды, вытолкали бы взашей, не стали бы и разговаривать. А теперь, если верить господину тану, устроили настоящую облаву. Хорошо еще, что и он, и его мальчики умеют держать язык за зубами, иначе братья уже отыскали бы меня. Впрочем, думаю, рано или поздно это случится… Ох, что это я все о себе? — перебил себя Нэль. — Ты, наверное, с дороги устал и голоден?
Арьель не без смущения признался, что с удовольствием съел бы что-нибудь. Маг ушел в дом и тут же вернулся с кувшином, половиной каравая и куском сыра, завернутым в тряпицу.
— Вот… прости, ничего более изысканного предложить не могу.
— Разносолы мне ни к чему, — повеселев, отмахнулся Арьель. Снял с плеча лютню, бережно положил рядом с книгами. Взялся за тубу. — Нэль… вот, возьми, это твои записи. Здесь все в сохранности.
Нэль жадно схватил тубу. Секунду казалось, что он прижмет ее к груди, как мать прижимает ребенка. Но нет — он только снял крышку, трепетно провел пальцами по скрученным листам. Взглянул на Арьеля в упор.
— Ты все-таки возвращался в Аркару? За этими бумагами? Ты рисковал. Зачем?..
— Не пропадать же им было…
— Тебя кто-нибудь спрашивал… обо мне?
Арьель замялся. В Аркаре случилась неприятность: прямо на улице его перехватили маги. Как они узнали о его возвращении в город, Двенадцать знают… Начались расспросы. Хорошо, что Арьель умел врать убедительно и почти вдохновенно, а с братьями Гесинды не было ментального мага. Арьель поклялся, что не видел Нэля со дня ареста, и ему поверили, отпустили… Об этом случае музыкант предпочел бы умолчать, но Нэль смотрел так пристально, так требовательно и тревожно. Пришлось рассказывать.