Золотые поля
Шрифт:
— Побудь с ней.
— Миссис Синклер это не понравится. Она меня презирает.
— Что ты говоришь? Айрис ведь даже не знает тебя.
— Ей известно, за кем я замужем.
— Ты придумываешь.
— Нет. Она предупредила меня, чтобы я не переступала порог ее дома!
— Что? — Джек посмотрел на жену, и она не дрогнула.
Брайант просто разрывался.
— Тогда, пожалуйста, просто проследи, чтобы здесь все было спокойно. Ее родители в Коларе, поэтому-то я и послал за тобой, но они
— Хорошо, ради тебя и миссис Синклер, я останусь.
— Спасибо. — Джек поцеловал ее в щеку. — Я скоро.
Он бросился за Недом, но опоздал. В отделе электроснабжения ему сообщили, что Синклер уже уехал.
— Куда?
— В район Бангарапета. Там деревенские воруют электричество. Нед решил своими глазами посмотреть, что происходит.
— Хорошо. Тогда я поговорю с ним позже.
А что Джеку еще оставалось сказать? Он уже сомневался в том, что ему вообще когда-либо доведется разговаривать с Недом.
Вернувшись к дому Синклеров, он застал Канакаммал снаружи.
— Нед уехал из Полей и вернется позже. Может быть, только вечером. Что тут происходит?
— Как только Айрис пришла в себя и зашевелилась, я вышла на улицу. Она больше не плачет, швыряет вещи — наверное, сердится.
— Хорошо. Гнев лучше, чем отчаяние. — Брайант бросил взгляд на часы. — Мне пора собираться на работу. Можешь побыть здесь еще немного?
— Я уйду тогда, когда приедет кто-нибудь из членов ее семьи.
— Ты ангел, — на бегу бросил Джек, направляясь к мотоциклу.
Он так и не попал к Уокерам. По пути его остановил почтальон.
— Мистер Брайант, сэр?
Джек притормозил.
— Что-нибудь для меня?
— Да, сэр, телеграмма. Срочная! Я направлялся прямиком к вам.
— Тогда хорошо, что мы встретились. — Джек улыбнулся, хотя телеграммы, как показывал его опыт, неизменно означали дурные известия.
Вскрывая конверт, он затаил дыхание. Может быть, в нем содержится полицейская повестка?.. Но новости оказались гораздо хуже, чем он ожидал.
Джек, дорогой, твой любимый отец скончался вчера. Сердечный приступ. Его последние слова были о тебе. Нам не хватает тебя больше, чем когда-либо. Твоя любящая мама.
Скомкав телеграмму в кулаке, он издал стон сердечной муки, от которого содрогнулись Золотые Поля.
43
Вернувшись, Канакаммал сразу почувствовала, что что-то не так. Дом утопал в тишине, которая даже снаружи казалась удушающей. Во дворе, прижимая палец к губам, показался Гангаи и поспешил к ней.
Они заговорили на тамильском.
— Он пьет?
— Все, что только может найти. Я отослал твоих сестер и брата к моей семье. Это
— Спасибо.
— По-моему, он плачет.
Этого Канакаммал не ожидала, однако сдержалась, благодарно пожала заломленные руки Гангаи и ничем не выдала своих чувств.
Джека она обнаружила в углу гостиной. Он сидел, ссутулившись и сжимая в руках засаленный клочок бумаги. Небритый и растрепанный, он показался ей красивым как никогда. Кругом валялись бутылки всевозможных цветов и форм. Канакаммал знала, что последние недели муж не прикасался к спиртному, и это пошло на пользу всему — его здоровью, семейной жизни, работе.
Работа! Она бросила взгляд на часы. Через несколько часов ему пора на смену. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Джеку этого не потянуть.
— Элизабет, — пробормотал он.
Глаза у него покраснели, а лицо осунулось от горя.
— Я здесь, — негромко отозвалась она. — Чем я могу тебе помочь?
— Его больше нет.
— Кого нет, Джек?
— Я так с ним и не попрощался, не поблагодарил, не сказал, как его люблю.
Приблизившись на цыпочках, она присела рядом с ним.
— Кого ты потерял? — спросила Канакаммал, гладя его по волосам, по спине, понимая, что вся эта сцена — от горя, а не от гнева.
— Отца, — глухо произнес он. — Пятьдесят четыре года. Слишком рано. Мне следовало писать ему чаще. Я хотел, чтобы он узнал о нас, о нашем ребенке. Отец не должен был умереть, не узнав, что род Брайантов продолжается. Я не…
— Ш-ш. — Она хотела его обнять, но он отмахнулся от утешения.
— Нет! Я никуда не гожусь. Вся моя жизнь — одно сплошное сожаление.
Канакаммал запретила себе воспринимать это лично.
— Тогда плачь. Я буду неподалеку. — Она встала, впервые почувствовав, что делать это стало тяжелее.
Живот у нее оставался плоским и тугим как барабан, но внутри происходили едва заметные перемены, что-то созревало, набухала грудь.
— Я пошлю Гангаи с запиской в Топ-Риф.
— Нет!
— Тебе нельзя сейчас работать.
— Не твое дело указывать, что мне можно, а что нельзя.
Канакаммал вздохнула и пошла к выходу. Продолжать разговор, когда он в таком состоянии, не имело смысла.
Но на пороге, повинуясь внезапному побуждению, она оглянулась и в последний раз предупредила его:
— Если ты планируешь выйти в свою смену, то тебе надо протрезветь. Я приготовлю кофе.
— Оставь меня! — приказал он, и она вышла.
В какой-то момент Брайант ушел из дома. Канакаммал этого не слышала, но Гангаи прибежал и сообщил, что Джек уехал на мотоцикле.
— Он был одет как на работу?
Дворецкий лишь покачал головой.
— Сказал, куда отправляется?
— В Андерсонпет.