Зона мутации
Шрифт:
Были и боковые ответвления, про которые предупреждал Старик. Любопытство, конечно, заставляло путников заглядывать и туда, но лишь на несколько шагов, потом они возвращались к основному тоннелю.
Один раз остановились, чтобы перекусить: Герман сказал, что в этом месте воздух чище. Может и так, принюхиваться не стали – все равно к душку из канализации они привыкли и перебить им аппетит он не мог.
– Думается мне, что подземный переход пустой, – поделился размышлениями Крил. – Если не считать нас троих. Поэтому мои поджилки не трясутся
– Ты своим самоуспокоением только хуже делаешь, – тихо ответила ему Конопатая. – Вот выйдем на другой стороне города, тогда и хорохорься.
Кирюха хотел поспорить, но ему и Герман дал тычка:
– Не говори гоп, парень, пока не перепрыгнешь.
Что еще за “гоп”? Крил понятия не имел, он такого и не говорил никогда, но решил, что – “черт с вами, не буду подбадривать, идите грустными и напуганными!”.
– У меня вот спина все время зудит, – продолжал Герман, – будто в нее уставился кто. Обернусь – пусто. Но территория чужая. Я бы на своей тоже мог за кем угодно следить, не попадаясь на глаза.
Он погладил приклад винтовки, посветил фонариком во все стороны.
– Доставай, Кирюха, свой светлячок. Мой скоро сдохнет, моргает уже.
Теперь и большелодочник с каждым шагом ловил себя на мысли, что чувствует рядом чье-то присутствие. Потому ли, что Герман неудачно высказался про “зудящую” спину и теперь Кирюхе мнилось то, чего на самом деле нет, или правда были в глубине тоннеля посторонние шорохи, направленные на них чужие взгляды – не разберешь. Тревога забралась под одежду, проникла холодком сквозь кожу и коснулась ледяными пальцами сердца.
Кирюха пропустил Дашку вперед – лучше ей идти между ними. “Герман пусть с фонариком впереди, а я буду тылы прикрывать”. Тайком достал револьвер, положил большой палец на курок, чтобы взвести при надобности за одно мгновение.
Луч света перестал бегать с места на место, замер. Остановился и Герман, присел, разглядывая что-то на бетонном полу.
– Что там?
– Куча.
– Чего?
– Того самого.
– Нелюди?
Ведущий покачал головой из стороны в сторону.
– Хуже – люди. И куча свежая, сегодняшняя.
Он снял с плеча винтовку, щелкнул затвором.
– Но возвращаться нас это не заставит, – сплюнул сквозь зубы. – Так ведь?
Ему не ответили, было ясно, что, проделав большую часть пути, обратно они не пойдут. Но теперь продвигались медленнее, то и дело останавливаясь, прислушиваясь к гулкой, звенящей тишине тоннеля. С осторожностью заглядывали за повороты, в ниши и тупики.
– Мелкая, ты соблюдай дистанцию, – обернулся Герман. – На пятки мне…
Оглушительный выстрел заставил их присесть, вжать головы в плечи. Пуля ударилась в потолок, сверху посыпались осколки.
– Назад, назад! – закричал ведущий. – Там другой ход, слева!
Они отступили, отправив в неизвестность несколько пуль. В ответ тут же прилетели другие.
– Здесь! – девчонка зажгла свой фонарик
Десять шагов вперед, поворот… Дашка взвизгнула – на них выскочили двое с лицами, закрытыми грязными тряпками. Огнестрелов чужаки не имели, но оба размахивали ножами и один чуть не полоснул девчонке по лицу.
– Сволочи… – Крил вытянул руку с револьвером. Он слышал, что где-то за спиной, в магистральном тоннеле, отстреливается Герман – ему было не до них.
Бах! Бах!
Один упал, второй, чудом избежав встречи со свинцом, ударил большелодочника по руке, выбивая оружие. Тут же Кирюху больно чиркнуло по правому предплечью. Не надеясь больше на револьвер, он бросился в сторону бликующего в полутьме лезвия, схватил обеими руками. Сам не понял, как ему удалось повернуть нож в сторону противника, надавить, чувствуя сопротивление. Расправившись с врагом, стал шарить окровавленными руками по полу, пытаясь найти револьвер. В этот момент Конопатая снова закричала:
– А-а-а! Нет! Не-ет!
Узкий ход заполняли чьи-то фигуры, свет нескольких факелов слепил глаза. Кирюху сбили с ног и уже лежащего стали охаживать ногами. Один из ударов пришелся по голове, мир вокруг сразу зазвенел, наполнился мелькающими светлячками…
Парня волокли за руки по шершавому, провонявшему канализацией бетону. На запястьях со скрипом щелкнули старые браслеты. Наручники были просунуты сквозь петлю из арматуры, вбитую прямо в стену.
Кирюха пришел в себя, увидел рядом Германа – тот тоже был прикован и не шевелился. Сквозь расстегнутую куртку на его свитере виднелось расплывающееся пятно, темное, влажно поблескивающее.
Прямо напротив большелодочника стоял неизвестный, он держал Дашку за волосы, задрав ей голову, угрожая длинным клинком.
– Пусти! Пусти, ублюдок! – она пыталась вырваться, но он прижал к ее шее лезвие и девчонка притихла.
– Какой сегодня улов! – расплылся неизвестный в улыбке, показывая гнилые зубы. – Будет весело!
Вокруг звучали одобрительные крики и вся толпа – сколько их было? Семь? Восемь? Может, десять? – отправилась вместе с Конопатой дальше по тоннелю, чтобы скрыться за дверью в стене.
– Отпустите ее! Я вас всех!.. Всех!.. Твари…
Он потянулся, что было сил, до боли в запястьях, но арматура крепко держалась в бетоне.
– Герман! Эй, ты меня слышишь? Они забрали Дашку! Надо освободиться, помочь ей!
Палач хрипел, пытался сказать что-то, но его слова едва ли можно было разобрать.
– Что? Повтори, я не понял!
Крил склонился ухом к самым его губам.
– Выйдите из тоннеля… Дальше прямо… На запад… Озеро… Остров… Умники…
Вокруг почему-то стало тихо. Кирюха поднял голову. Не слышно из-за двери голосов, гадкого смеха. Он вздрогнул, потому что в следующее мгновение до него донесся дикий мужской крик! И тут же его подхватили другие, заголосили, будто там, в комнате, встретились они с исчадием ада!