Зорькина песня
Шрифт:
Во дворе звонко разнеслись звуки горна. Повариха спешно сунула девчонкам по куску хлеба и почти вытолкала из кухни.
— Вот повезло, так повезло, — радовалась Галка, уминая хлеб. — А ты чего такая?
— Так… противная она какая-то.
— Тю! Заладила одно и то же. По мне так какая она ни есть, лишь бы польза была.
— Всё одно, — упрямо сказала Зорька, бессознательно пытаясь найти причину беспокойства. — Я одну такую знала, тоже говорила «тише едешь, дальше будешь», а сама немцев ждала.
— Ну и что же? Подумаешь, говорила… Людей-то вон сколько, мильоны
Зорька растерянно посмотрела в весёлые Галкины глаза. А ведь верно. Вот Саша всё время говорит: «Учи уроки». И Наташка то же самое твердит, а они же разные… Разве сравнить Сашу с Наташкой? Да ни за что! И всё-таки…
— Как ты думаешь, про что это Щука велела молчать? — спросила Зорька уже у входа в здание.
Галка неопределённо пожала плечами.
— Не знаю… верно, про хлеб. Забоялась, что скажут: зачем дала?
— А чего Марго перевели?
— Ну чего ты пристала, — рассердилась Галка, — вот чумная: «чего, чего»… Нам-то что?
Глава 26. Кудель [2]
По главной улице посёлка двигался караван. Впереди верхом на серых тощих лошадёнках ехали три девушки в ярких шёлковых платьях и тёмных бархатных камзолах, расшитых по краям стеклярусом. За девушками степенно вышагивали навьюченные юртами и вещами верблюды. На вещах сидели смуглые чернобровые женщины и дети. За верблюдами в клубах пыли двигалось громадное стадо узкоголовых горбоносых овец. Овцы отощали за зиму, у них были подтянуты животы. Они голодно блеяли и скопом бросались на каждую травинку, росшую у дороги.
2
Кудель — вычесанная, перевязанная пучками шерсть, приготовленная для пряжи.
Ребята выбежали из школы и остановились, пережидая, когда пройдёт шумное стадо.
— Ух ты! Сколько носков! — восхищённо сказала Зорька.
Два темнолицых важных пастуха в лисьих малахаях и ватных стёганых халатах ехали за стадом, подгоняя отставших овец деревянными остроконечными палками.
— Куда их гонят? На мясокомбинат? — спросила Галка.
— На коктеу кочуют… весенние пастбища, — ответила Рахия. — Зима трудная была, овечки совсем худые… На коктеу овечки погуляют на молодой траве, ягнят принесут. Праздник будет.
Галка вздохнула.
— Ничего себе, сколько мяса с места на место гоняют, а тут сиди на одной баланде… Рахия, ты куда сейчас, к нам?
— Домой. Апа велела кукурузу смолоть. Я потом приду, вечером.
— Смотри. Сегодня надо все носки довязать.
Стоял конец марта. Солнце с каждым днём поднималось всё выше. В садах розовым цветом покрылся урюк. Точно заснеженные, стояли яблони и вишни. Зелёная густая трава по крыла берега арыка вдоль улицы.
Девочки спешили. Их ждало важное дело. Отправляли посылки на фронт. Всю зиму в начале каждого месяца Маря и Вера Ивановна складывали в мешки связанные девочками шерстяные носки и относили в правление
После обеда, приготовив уроки, Зорька вытащила из тумбочки недовязанный носок и направилась в пионерскую комнату.
В пионерской на широком, сбитом из толстых струганых досок столе серым ворсистым облаком вздымалась чисто промытая, трёпаная овечья шерсть. Остатки полученной в колхозе шерсти после осенней стрижки овец. В ловких пальцах Мари плясало веретено, вытягивая за собой из привязанной к палке кудели длинную кручёную нить. На верёвке вдоль стены сохли мотки готовой пряжи, прокипячённой по Мариному рецепту в солёной воде для крепости. Нина Лапина, перевернув табуретку, натягивала мотки на ножки и перематывала пряжу в клубки.
Девочки сидели рядком на скамейке возле стола. Спешили довязать начатые носки. Наташа и Вера Ивановна сшивали готовые носки попарно и перевязывали стопками. В каждой стопке по пять пар.
— Как наденет наш хлопчик на фронте носочки, притопнет ногой и скажет: «Ну и дивчата гарни в тылу! Теперь мне никакой мороз не страшный, не то что там какой-то поганый фриц!» — говорила Маря. — Вот настригут по весне в колхозе с овечек шерсти, варежек навяжем, шарфов с узорами, чтоб горло хлопчики кутали.
Зорька уколола острой спицей палец и жалобно взглянула на воспитательницу.
— Верванна… я пятку опять забыла, как вязать…
— Сколько раз я тебе показывала? — строго спросила Вера Ивановна.
Зорька виновато вздохнула:
— Много…
Вера Ивановна воткнула иголку в борт халата, обмотала её ниткой и взяла Зорькино вязание.
— Посмотри, сколько ты петель наспускала? Куда годится такая работа? Непрочная и некрасивая…
— Ничего, — сказала Зорька, — всё равно в сапогах не видно, красиво или нет.
— Да? — спросила Вера Ивановна. — Может быть. Ну, смотри внимательно. Эти две спицы оставь, а этими двумя вяжи с двух сторон. Старайся, Зоренька, вдруг эти носки да твоему отцу попадут? Представляешь, как он обрадуется?
— А как он узнает?
— Ты записку в носок вложи…
Зорька обрадовалась. Забыла про уколотый палец, вскочила, бросилась в комнату за бумагой. Через минуту она влетела в пионерскую и ещё с порога закричала:
— Верванна! Где мои готовые носки?
Вера Ивановна серьёзно, без тени улыбки на лице, подала Зорьке две пары готовых носков с кривыми, некрасиво вывязанными пятками и спущенными петлями, кое-как закреплёнными ниткой.
Зорька растерянно вертела в руках своё рукоделие. А что, если правда папе или Васе попадут связанные ею носки? С кривыми пятками?
— Верванна, можно я в другие записку положу?
— А эти чем плохи?
Зорька покраснела, опустила голову, стараясь не смотреть на ухмыляющихся девчонок.
— Тут… пятки…
Девчонки уже громко и безобидно хохотали над Зорькой.
— Подумаешь, беда, — весело сказала Вера Ивановна, — в сапогах всё равно не видно…
— Вот, дивча, — удовлетворённо сказала Маря, насмешливо поглядывая на красное растерянное лицо Зорьки, — дошло? А? Чем же какой другой боец хуже твоего батьки? Давай-ка твою работу. Вот это всё — до резинки — распусти и начни сначала. Розумиешь?