Зов красной звезды. Писатель
Шрифт:
А время было жестокое. Старый режим рухнул. Началась неразбериха. Каждый выкарабкивался как мог. До угрызений ли совести было? Прикрыться передовыми фразами и — вперед! Всякий норовил урвать кусок пожирнее. Чего теряться, хватай, что под руку попалось, отпихивай слабого! Нет, не мог так Деррыбье.
Однажды после обеда он возвращался на свое рабочее место. Его окликнула секретарша:
— До чего же ты точный. Хоть часы по тебе проверяй.
«Чего это она со мной заговорила?» — удивился Деррыбье. С этой девушкой он был знаком лишь издали — так, кивали друг другу
— Быть точным — моя привычка, — выпалил он, сожалея, что ничего более остроумного как-то не пришло в голову.
— Я давно наблюдаю за тобой. Думаю, опоздает он хотя бы раз на службу или уйдет из конторы когда-нибудь раньше времени? Нет, ты прямо как робот. Точен, словно механизм. — Она жевала резинку, и Деррыбье подумал, что она похожа на жующую овечку.
Она жила далеко и, чтобы не тратить половину заработка на такси, весь обеденный перерыв оставалась за столом и перекусывала всухомятку.
— Глядя на тебя, невольно задумываешься о времени. Мне кажется, большинство людей — его пленники. Вот ты, например. Да не только ты. Все мы — рабы времени. Нам представляется, что это мы управляем временем, а на самом деле оно управляет нами. Время — наш господин!
Длинные блестящие волосы девушки напомнили ему Хирут.
— Нет, для меня время — это средство, которым мы умеем или не умеем пользоваться. День, в котором ты живешь, — вот что такое, по-моему, время, — сказал Деррыбье.
— А я уверена, что я в плену у времени, — повторила она, улыбнувшись. Она была очень темнокожа, и белая кофточка подчеркивала белизну ее зубов.
Деррыбье впервые присмотрелся к этой девушке. Ему казалось, что шея у нее немного длинновата. Но украшения очень шли ей. И весь облик ее и разговор располагали к доверию.
— Можно попросить тебя об одолжении? — спросил он, немного поколебавшись.
Девушка ответила не сразу.
Деррыбье подумал, что она неверно его поняла, и добавил:
— Я хотел с твоей помощью купить подарок.
Она рассмеялась:
— Конечно, женщине!
— Да, сестре. Сколько уже работаю, а ничего ей не подарил, — неуклюже солгал он.
Фынот, так звали девушку, понимающе кивнула. «Пленник времени», — мысленно окрестила она его. В ближайшую субботу они пошли в ювелирный магазин. Судя по тому, какие вещи Фынот предлагала купить, у нее был тонкий вкус. Деррыбье остановил свой выбор на изящном золотом браслете.
На следующий день, едва дождавшись рассвета, он отправился к Хирут. Возле самого дома встретил госпожу Амсале с мужем. Они куда-то торопились. Госпожа Амсале на ходу окинула его взглядом с ног до головы и сказала:
— О, какой ты теперь солидный!..
На нем был новый черный костюм, бледно-голубая рубашка и алый галстук. Волосы красиво подстрижены. Он выглядел человеком вполне преуспевшим в жизни. Не это ли имела в виду госпожа Амсале? Как бы там ни было, ее слова произвели на него впечатление.
Тесеммы не оказалось дома. Старый, беспрерывно кашляющий сторож сказал
Поглаживая лежавшую в кармане коробочку с браслетом, Деррыбье вошел в дом. Молоденькая служанка, которую он видел впервые, учтиво провела его в гостиную. Она приняла Деррыбье за важного гостя, так как заметила, что хозяйка говорила с ним. В доме многое изменилось: вместо старой мебели — роскошный гарнитур, на полу новый ковер. Лишь кое-где по углам на паркете Деррыбье различил следы тонких каблучков госпожи Амсале. Казалось, пол был изъеден оспой. «Да, здорово мне пришлось поломаться, надраивая этот паркет», — подумал Деррыбье.
На стене висела злосчастная плетка, которой хозяин высек его. Там же — старинная сабля.
— Чай или кофе? — прервала его мысли служанка.
— Я бы хотел видеть Хирут, — сказал он.
«Вот как увиваются все за ней, словно кобели весной. Никакого спасу нет, и чем только она их привораживает?» — Служанка недобро посмотрела на Деррыбье, но вслух, разумеется, ничего не произнесла. Только кивнула.
Из соседней комнаты доносилась музыка. Он вспомнил спальню Хирут, вырезку из журнала на стене… В это мгновение вошла она. Почему-то сейчас она показалась Деррыбье похожей на ту пчелиную матку с фотографии.
Она не сразу узнала его. Или притворилась, что не узнает. «Конечно, я для нее как был всего лишь вещью, так и остался», — с горечью подумал он. А ведь обнимала же она его, и он ее ласкал. Вспомнились жаркие слова, которые она так требовательно произносила в то незабываемое утро. Теперь же ни один мускул на ее лице не дрогнул при виде Деррыбье — холодная и неприступная.
— А, это ты, — с нескрываемым разочарованием наконец произнесла она. Между ними по-прежнему была пропасть.
— Да, Хирут. Я пришел повидаться с тобой. — Он запнулся. — Вот, не сочти за дерзость, принес тебе маленький подарок. — На его широкой ладони лежала коробочка с браслетом. Он положил ее на стол. Она приоткрыла коробочку, равнодушно посмотрела на золотую вещицу.
— С чего это ты? — Других слов у нее не нашлось.
Он хотел крикнуть, что любит ее, что не может без нее жить, тоска одолела, но тут дверь открылась, и в комнату со двора вошли двое парней. В руках каждый держал по пачке листовок. Они не ожидали увидеть в доме кого-либо, кроме Хирут. Один из них от неожиданности споткнулся о край ковра и выронил листовки на пол. Деррыбье увидел набранный крупным шрифтом заголовок «Демократия». Парень стал поспешно собирать листовки, поскользнулся и упал.
— Ну ладно, — заторопилась Хирут. — Нам пора. Чао! — и вышла из комнаты вместе с парнями. Раскрытая коробочка так и осталась лежать на столе. Деррыбье с ненавистью ударил по ней кулаком. От обиды было впору заплакать. «Даже не взглянула толком на подарок. Хоть бы одно слово доброе сказала. Конечно, бывший слуга для них не человек. И не посмотрит в мою сторону, словно и нет меня на свете. Да, видно, у каждого своя судьба, и, как говорила Фынот, каждый человек — пленник времени. Наверное, она права».