Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века

Вяземская Татьяна

Глава 19

Наступал новый, 1527 год. Он обещал быть более-менее спокойным – по крайней мере, никаких походов не намечалось, и Хюррем рискнула. Она уже стала Роксоланой – о ней говорили в Европе; ей, персонально ей, привезли подарки посланники польского короля. Так почему бы не повторить реальный «подвиг» реальной Роксоланы? Правда, та, настоящая, кажется, сделала это, только родив первого ребенка, а она уже была матерью троих… Ну и что? Няньки присмотрят! Ильяс и Михримах – бойкие, здоровые детки, да и маленький Сулейман, столь

поразивший своего отца, в честь которого был назван, своей жаждой жизни, хорошо кушал, прекрасно набирал вес и имел уже не только пухлые ручки и ножки, но даже один, весьма ощутимый при кормлении, зуб.

– Мой повелитель! Ты знаешь, что венецианские купцы устраивают новогодний праздник?

Он отмахнулся:

– Языческая традиция!

Она согласно кивнула. Знала, когда следует согласиться. Впрочем, иногда все же не могла сдержаться, спорила, когда и разум, и душа просили: промолчи!

– Языческая. Но красивая и безобидная.

– К чему ты это говоришь?

Она обошла мужа сзади и принялась просовывать свою голову под его руку. Когда она так делала, он никогда не мог удержаться от улыбки, не удержался и в этот раз:

– Ну, скажи, хитрая игривая лиса, чего тебе нужно на этот раз?

– Давай пойдем? Один из организаторов – друг твоего визиря. Неужели он не сможет организовать нам посещение вечеринки так, чтобы об этом никто не знал?

– Ты хочешь на вечеринку?!

От удивления он даже сел.

– Ведь мы хорошо поработали с тобой, верно? Неужели мы не имеем права как следует отдохнуть? Ну, соглашайся!

– Я никогда прежде не отдыхал таким образом, – ответил он, саркастически подняв одну бровь. Жена предпочла сарказма не услышать:

– Тем более! Это, наверное, будет очень интересно! Соглашайся!

– Такие вечеринки проводят там, где ты родилась?

Она замялась. Как ответить? Для нее лично более привычны именно новогодние праздники, но для настоящей Анастасии Лисовской – наверное, все же рождественские…

– Да. Правда, чаще их устраивают на Рождество; но я бы не посмела позвать тебя на вечеринку в честь чужого религиозного праздника.

Похоже, он сдался.

– А каким образом можно добиться того, чтобы нас не узнали?

Она рассмеялась:

– Мой повелитель, кто из купцов видел тебя своими глазами, причем достаточно близко, чтобы узнать? К тому же, если такой могущественный правитель, как ты, приезжает куда-то инкогнито, его никто не узнает, даже если все стены будут обвешаны его портретами! Но, думаю, лучше было бы все же нарядиться в маскарадный костюм.

– Ну и кем, по-твоему, я должен нарядиться?

Он явно хотел поехидничать, но в голосе сквозило совсем другое: нетерпение ребенка, которому пообещали сюрприз.

– Ну, не знаю. А кем ты хотел быть, когда был маленьким?

– Я всегда знал, что буду следующим султаном.

– Знал – да, но ведь о чем-то ты мечтал?

Похоже, детство у маленького Сулеймана было не слишком веселым…

Его глаза вдруг озорно блеснули:

– Честно? Когда матушка

и наставники слишком уж… одолевали меня своими поучениями, я забирался на дерево и представлял, будто бы я – пират, стоящий на палубе собственного корабля. Вокруг бушует буря, но я ее не страшусь, потому что я – старый морской волк с продубленной ветрами кожей и, когда я выхожу в море, волны сами пугаются и утихомириваются.

Она погладила мужа по руке.

– Ну, так давай ты и будешь пиратом! А я тогда буду твоей добычей! Твоей невольницей, которую ты…

Он резко отдернул руку.

– Нет! Добычей ты не будешь! Я не хочу! Или… или ты и до сих пор воспринимаешь меня именно так?

Она снова сжала его пальцы.

– Глупый.

Да, наверное, никто и никогда не говорил до сих пор этого слова Сулейману – ни тогда, когда он был еще юным и безусым шехзаде, ни тем более тогда, когда он стал могущественным султаном.

– Глупенький! – еще раз повторила она, сознательно смягчая слово. – Я и есть твоя добыча. Причем добровольная. Но если ты хочешь – я могу нарядиться в любой другой наряд.

– А кем ты наряжалась в детстве?

О, в детстве – на многочисленных детсадовских и школьных утренниках – она кем только не была! Снежинкой, зайчиком, лисичкой. Один раз даже грибом была. Но, пожалуй, роль гриба для венецианской вечеринки подходит мало.

– А кем бы ты хотел, чтобы я была?

Он ответил честно:

– Вообще не хотел бы, чтобы кто-то мог видеть твою красоту. Хочу, чтобы это право принадлежало только мне. Но если для тебя эта вечеринка так важна…

Вечеринка для нее и в самом деле была важна. По многим причинам. В первую очередь, конечно, ей был важен сам праздник: она «по-нормальному» не праздновала Новый год уже шесть лет!

Во-вторых – ей хотелось отпраздновать его с мужем. Может быть, праздник станет их семейной традицией.

Было еще и «в-третьих»: она очень хотела переговорить с венецианским послом. Так, как бы между прочим. Неофициально. Пообщаться намеками или полунамеками, чтобы он додумал все, чего она не произнесет вслух, сам. «Венецианская война», которая, по идее, должна случиться через десять лет, может быть предотвращена. Да и обратить внимание Карла V на Англию – на то, что англичане бессовестно обворовывают испанцев – все-таки испанцев, ведь по праву захватчика американский континент принадлежит им, – укравших золото, алмазы и другие ценности у индейцев.

Но пока она старалась об этом не думать. Зачем загадывать заранее, если неизвестно, согласится ли муж?

Вот если он даст окончательное согласие – тогда можно будет уже продумывать разговор.

На самом деле имелось еще и «в-четвертых»: как и произошло в книге, вечеринка давала ей возможность унизить Ибрагима. Отомстить за тот страх, за то гнетущее одиночество, что она пережила, сидя у него взаперти, пока он не подарил ее в гарем.

– Цыганкой?

Что – цыганкой? Кажется, задумавшись, она что-то прослушала… Ах да, какой костюм на вечеринку ей надеть!